— Потому что давно любил тебя! — пылко прервала ее Джанет, и на ее лице появились признаки оживления.
— Нет, моя девочка. Он никогда не любил меня. А потому, что Мэтью был его давним другом. Он пожалел меня. Видишь, мы прожили с папой так долго, и нельзя сказать, что были несчастливы. Но расплачивались мы за это дорого. Я — за свою слабость, за то, что из-за ложного страха остаться одной давала Стиву лишь суррогат семьи, за то, что тратила себя на внешнее, предназначенное не мне… А он — за свою жалость, которая никогда не должна руководить нами, ибо всегда ведет к еще большим бедам.
Но ведь ты — ради кого мы оба и пошли на эту жертву — выросла настоящей и счастливой, правда? Джанет промолчала.
— И ты… Ты так никого и не любила больше!? — в словах дочери Пат услышала неподдельный ужас.
— Любила. — В левом плече Пат, как обычно при мысли о Милоше, закололи тоненькие острые иглы. — Но это было уже потом, когда мы разошлись со Стивом, — поспешила она успокоить дочь.
— Но ведь вы разошлись только три года назад, — прошептала Джанет, краснея и низко клоня голову.
— Ты считаешь меня старой? — улыбнулась Пат. — Это пройдет. Я и в двадцать с лишним представить не могла, что у моей коллеги, одной блистательной и талантливой дамы чуть за сорок, есть любовники. Дело не в этом. Дело в том, что, сколько бы у тебя их ни было, ты всегда должна понимать: полагаться можно только на себя. Только имея свой собственный, своей тяжелой работой выстроенный мир, ты значишь что-либо в мире внешнем. Ты должна уметь опираться на саму себя, иначе можно не только сломаться самой, но и потянуть за собой слишком многое и многих… — Пат говорила увлеченно и искренне, не замечая, как Джанет уходит в какие-то свои мысли.
— А мои дедушка с бабушкой… с той стороны? — осторожно спросила она.
— Их уже давно нет, — ответила Пат, не считая свои слова ложью, поскольку Губерта она вообще никогда не видела, а Руфь перестала существовать для нее после истории с Милошем — как раз и навсегда перестали существовать городок Кюсснахт, Альпы и университет Женевы.
— И они никогда меня не видели и… не хотели увидеть?
«Бедная малышка, ей так не хватает Чарльза!» — Пат крепко прижала к себе дочку.
— Нет. Не видели и не хотели. — На этот раз Пат была до конца честной и произнесла эти слова таким тоном, что Джанет побоялась расспрашивать дальше. — Вот видишь, я же говорила тебе, что все не так страшно и не так… сложно. И мы трое остались такими, какими были, не хуже и не лучше, правда?
Джанет неуверенно кивнула.
— Только не говори ничего па… папе, — эти слова прозвучали в ее устах как мольба.