Разумеется, мне запретили отлучаться из стационара.
– Я не хочу отвечать за твою глупость! – разозлился Лаврушин, едва я заикнулась об этом. – Кроме того, раз уж речь зашла о твоем состоянии… биопсия не очень.
– В смысле? – я почувствовала, как по спине побежали мурашки, а левый глаз вдруг чуть дернулся в нервном тике.
– Ты только не пугайся сразу, выслушай меня! – Лаврушин взял меня за руку, привычным жестом нашел пульс, посчитал. – Короче, Смирнова, давай так – я тебя выпишу, как только температура нормализуется, а через месяц ты придешь на операцию.
– А… по-другому – никак?
– Нет, по-другому никак! – отрезал он. – Рост ускорился, давай не будем ждать, пока метастазы начнутся, хорошо? Сама не маленькая, понимаешь – лучше убрать все раньше, чем начнется процесс где-то еще. Только не реви, я тебя умоляю! – поморщился Пашка, заметив, как я лезу в карман халата за платком.
Я встала со стула и побрела в палату, где, упав на кровать, отвернулась лицом к стене и закрыла глаза. Думать ни о чем не хотелось, не хотелось никого видеть… Но тут, разумеется, явился Городницкий. По всему его виду я сразу угадала, что он уже был у Лаврушина, и тот ничего не скрыл. Ему мы выдвинули версию о том, что Даниил – друг моего мужа, и потому интересуется всеми подробностями.
– Ну? – спросила я почти враждебно, усевшись в постели и поджав ноги. – Что ты так смотришь на меня, словно я уже умираю?
– Прекрати! – вспылил Данька. – Тебе нравится доводить меня этими разговорами?
– Не езди сюда, я же тебя просила! Мне тяжело видеть тебя!
– Маша…
– Что – Маша, Маша?! Я не хочу, чтобы ты видел меня в таком состоянии, ты можешь это понять?!
Даниил молча преодолел мое сопротивление и обнял, прижав к себе. Я не выдержала и заплакала, а он прижался губами к моему виску и прошептал:
– Машуля, я знаю, все будет хорошо… все обязательно будет хорошо, ведь я же люблю тебя… Я никогда тебя не брошу…
– Бросишь! – мгновенно успокоившись и вырвавшись из его рук, сказала я. – Бросишь, едва только увидишь, что останется от меня после операции. Поэтому сделай милость – уйди сейчас, пока я еще относительно нормально выгляжу. Я хочу, чтобы ты меня такой запомнил, а не синим привидением.
– Дурочка ты, – грустно усмехнулся Даниил. – Мне все равно. Я просто хочу быть с тобой.
– А я уже не хочу этого, понимаешь? Уходи.
Городницкий посидел еще пару минут, потом тяжело поднялся и пошел к двери.
– Я ухожу не потому, что решил уйти. Я уйду только потому, что понимаю, как тебе сейчас. Но я вернусь, Машка, и даже ты ничего не в силах сделать с этим, просто потому, что однажды я уже уходил от тебя. И за это теперь мы расплачиваемся оба – ты и я. Больше этого не будет.