Уильям обыскал дом, переходя из комнаты в комнату. Это место выглядело как чей-то домик для отпуска: относительно новое и полное глупого дерьма вроде моделей лодок и морских раковин. Куча безделушек, никаких следов износа, которые обнаружились в том месте, где кто-то действительно жил. В кладовке было полно консервных банок. Еда была хорошей.
Уильям вернулся в гостиную, приглушил верхний свет, включил пару ламп поменьше, с достаточно мягким светом, и стал ждать.
Одежда на нем обвисла, прилипнув к коже. Мокрые носки натирали ноги. Уильям стянул сапоги и мокрую массу испорченных носков и согнул пальцы ног. Деревянный пол приятно холодил.
На полке стояла модель парусника. Он снял его и провел пальцами по крошечным линиям. Кораблю нужны были маленькие матросы. Дома в его коллекции была пара старых маленьких солдат Джо>4, которые могли бы поместиться… нет, они были бы слишком большими.
И вообще, сколько времени требуется на мытье?
За его спиной распахнулась дверь.
— Готово, — объявила Сериза.
Он обернулся и замер.
Она осталась без кепки, куртки и грязных джинсов, а одела шорты и футболку оверсайз, которая при этом обтягивала ее грудь. Ее волосы, очень длинные и темные, рассыпались до талии причесанной волной. Уильям окинул взглядом ее загорелое лицо, пухлые губы, тонкий нос, большие миндалевидные глаза в обрамлении соболиных ресниц… глаза смеялись над ним, и он забыл, где находится и почему.
Ее запах донесся до него, ее собственный аромат, смешанный с ароматом мыла. От нее пахло чистотой и нежностью… как от женщины.
Его дикая сущность потеряла голову, вцепившись в его внутренности.
Хочу. Хочу женщину.
— Лорд Билл? — обратилась она к нему.
Его мысли хаотично метались туда-сюда. Хочу… такая красивая… стоящая так близко и такая красивая. Хочу женщину.
— Земля вызывает Уильяма.
Она смотрела на него своими прекрасными темными глазами. Все, что ему нужно было сделать — это прикоснуться к ней.
Нет. Неправильно.
Она не давала ему разрешения. Если он прикоснется, то возьмет ее. Брать женщин без разрешения было неправильно.
Уильям отстранился, восстанавливая контроль над собой. Дикий зверь изгибался, рычал и кричал, но он отбрасывал его, загоняя все глубже и глубже внутрь себя. Помнишь хлыст? Да, все помнили хлыст. Все помнили, как их наказывали за то, что они целовались с девушкой без разрешения. Шрамы на спине зудели, напоминая ему об этом. У людей свои правила. Он должен был следовать правилам.
Он был перевертышем. А перевертыш никогда не может быть уверен, что женщина хочет его, пока он не заплатит за нее или пока она сама не скажет об этом. Эта женщина не хотела его. Она не раздевалась, не пыталась сократить расстояние между ними, и инстинкт подсказывал ему, что он не сможет ее купить.