– Иди сюда, Стелла! – произнес он. – Не надо пугаться! Я не буду тебя ругать, если ты не станешь шалить. Вот глупый ребенок! У тебя такой вид, будто я сказочный великан, который съест тебя на обед. Подойди сюда и поговори с этим господином, он знал твоего папу.
При этих словах глаза ее просияли, шажки сделались увереннее и тверже, она подошла и положила свою крохотную ручку на мою. От робкого прикосновения ее мягких нежных пальчиков я едва не лишился чувств. Я притянул ее к себе и посадил на колени. Сделав вид, что целую ее, на мгновение спрятал лицо в ее вьющихся белокурых волосах, подавив сентиментальные слезы, невольно навернувшиеся на глаза. Моя бедная малышка! Я до сих пор не могу понять, как мне тогда удалось сохранить самообладание перед невинной задумчивостью ее серьезного вопрошающего взгляда! Я полагал, что ее, возможно, испугают мои темные очки – подобные вещи иногда вызывают у детей страх, – но этого не случилось. Нет, она сидела у меня на коленях с очень довольным видом, хотя глядела на меня так серьезно, что я с трудом сохранял внешнее спокойствие. Нина и Феррари смотрели на нее с некоторой веселостью, однако она не обращала на них никакого внимания, продолжая пристально меня разглядывать. Потом вдруг улыбнулась спокойной улыбкой довольного ребенка, протянула ко мне ручки и сама вытянула губки, чтобы меня поцеловать! Пораженный подобным проявлением симпатии, я торопливо прижал ее к себе и ответил на ее ласку, а потом украдкой посмотрел на жену и Гвидо. Не заподозрили ли они чего-нибудь? Нет! С чего бы вдруг? Разве Феррари своими глазами не видел, как меня похоронили? Успокоенный этой мыслью, я обратился к Стелле, заговорив как можно более резким и скрипучим голосом, поскольку опасался детской догадливости и проницательности.
– Какое очаровательное юное создание! – шутливо произнес я. – Значит, тебя зовут Стелла? Это потому, что ты похожа на звездочку, да?
Она задумалась.
– Папа говорил, что да, – тихо и застенчиво ответила она.
– Папа тебя избаловал! – вмешалась Нина, прижав к глазам кружевной платок с черной каймой. – Бедный папа! С ним ты так не шалила, как со мной.
Губы у девочки задрожали, но она промолчала.
– О, право же! – несколько ворчливо произнес я. – Неужели ты любишь шалить? Конечно нет! Все звездочки такие хорошие, никогда не плачут, они всегда яркие и спокойные.
Стелла по-прежнему молчала, лишь ее грудка приподнялась от вздоха, подходящего скорее глубокому старику. Она прижалась головкой к моей руке и подняла на меня вопрошающий взгляд.