– Клянусь Бахусом! – воскликнул он. – Наконец-то вы проснулись! Вас что, громом поразило, друзья мои, что вы внимательно и с такой восхитительной серьезностью уставились на скатерти? Да хранит меня святой Антоний и его свинья, но в какой-то момент мне показалось, что я оказался на тризне по другую сторону Стикса, а вы, мои спутники, все сплошь мертвецы!
– От подобной мысли и у вас язык онемел, что само по себе необъяснимое чудо, – рассмеялся Лучиано Салустри. – Вы разве не слышали удивительную легенду, связанную с внезапно наступившей во время шумного пира тишиной? Является ангел, даруя всем свое благословение.
– Эта история древнее самой церкви, – заметил шевалье Манчини. – Это развенчанная теория, поскольку мы перестали верить в ангелов и теперь этим словом называем женщин.
– Браво, старина! – вскричал капитан де Амаль. – Я разделяю ваше мнение с одним небольшим отличием. Вы верите, что женщины – ангелы, а я знаю, что они – дьяволы, пусть и выглядящие как божества. Не станем придираться к словам. Ваше здоровье, мой дорогой! – Он осушил бокал, кивнув Манчини, который последовал его примеру.
– Возможно, – раздался ровный и размеренный голос капитана Фречча, – причиной нашего молчания стало инстинктивное осознание чего-то нехорошего в нашей компании, какая-то мелкая неувязка, недочет, о котором, смею заметить, наш радушный хозяин не счел нужным упомянуть.
Все головы дружно повернулись в его сторону. Раздались голоса:
– Что вы имеете в виду? Какой недочет? Объяснитесь!
– На самом деле это сущая ерунда, – лениво ответил Фречча, восхищенным взором гурмана глядя на поставленное перед ним шикарное блюдо из фазана. – Уверяю вас, что лишь необразованный мужлан придал бы этому стечению обстоятельств хоть какое-то значение. Во всем нужно винить прекрасных братьев Респелли: их отсутствие этим вечером вызвало… Однако зачем мне нарушать ваше спокойствие? Я не суеверен, но кто знает, возможно, кто-то из вас…
– Я понял, о чем вы! – быстро перебил его Салустри. – Нас за столом тринадцать!
При этих словах мои гости принялись украдкой переглядываться, и я заметил, что каждый из них самостоятельно пересчитывает несчастливое число собравшихся. Они, без всякого сомнения, были умными и образованными людьми, но толика суеверия присутствовала у них в крови, и все, за исключением, пожалуй, Фречча и всегда хладнокровного маркиза Давенкура, пришли в смущение из-за открывшегося им факта. Любопытным образом это повлияло и на Феррари: он содрогнулся, и лицо его налилось краской.
– Дьявол! – пробормотал он себе под нос и, схватив свой никогда не пустевший бокал, жадно осушил его одним глотком, словно его мучила жажда, после чего дрожащей рукой отодвинул от себя тарелку.