Я поглядел на нее с отвращением и презрением. Честь! Это слово прозвучало клеветой из ее уст. Она не заметила выражения моего лица, поскольку, будучи великолепной актрисой, была всецело поглощена ролью, которую себе выбрала.
– А вы, значит, были таким скучным и грустным оттого, что боялись меня огорчить! Бедный Чезаре! – сказала она ласково и по-детски, что у нее всегда получалось, когда она этого хотела. – Но теперь, когда вы видите, что я вовсе не несчастна, вы снова станете веселым? Да? Подумайте, как сильно я вас люблю и какое нас ждет счастье! И, знаете, вы подарили мне такие чудесные украшения, и так много, что я едва решаюсь предложить вам подобную безделицу. Но, поскольку она действительно принадлежала Фабио и его отцу, которого вы знали, думаю, вам следует ее принять. Вы возьмете ее и станете носить, чтобы сделать мне приятное? – И она надела мне на палец кольцо с бриллиантом – мое же кольцо!
Я едва не расхохотался, однако торжественно поклонился, принимая подарок.
– Лишь как доказательство ваших ко мне чувств, моя дорогая, – произнес я, – хоть оно и связано у меня с ужасным событием. Я снял его с руки Феррари, когда…
– О да, знаю! – прервала она меня, слегка вздрогнув. – Наверное, видеть его смерть стало для вас настоящим испытанием. Думаю, мертвецы выглядят просто жутко – такое зрелище расстраивает нервы! Я помню, когда я здесь училась, меня повели посмотреть на скончавшуюся монахиню. Мне стало плохо, и я несколько дней болела. Я хорошо понимаю ваши чувства. Но вы должны попытаться забыть об этом. В конце концов, дуэль – вполне обычное явление!
– Весьма обычное, – машинально ответил я, по-прежнему разглядывая ее прекрасное лицо, повернутое ко мне, и ее волнистые волосы. – Но они не часто заканчиваются смертью. В результате же этой мне придется на несколько дней уехать из Неаполя. Сегодня вечером я отправляюсь в Авеллино.
– В Авеллино?! – с интересом воскликнула она. – О, мне прекрасно знакомо это место. Мы однажды ездили туда с Фабио, когда я только вышла за него замуж.
– И вы там были счастливы? – холодно осведомился я.
Я вспомнил то время, о котором она говорила, – время беспричинной и глупой радости!
– Счастлива? О да! Тогда мне все было внове. Просто замечательно быть хозяйкой самой себе, и я так радовалась, что вырвалась из монастыря.
– Мне показалось, что вы любите монахинь? – произнес я.
– Некоторых – да. Мать-настоятельница – прекрасная, добрая старушка. Но вот мать Маргарита – Наместница, как ее называют, которая вас принимала, – о, ее я терпеть не могу!