– Да вы влюблены, мой друг! Прошло всего три дня, а вы уже капитулировали перед улыбкой Лиллы! Мне вас жаль!
Он нетерпеливо прервал меня:
– Ваше сиятельство ошибается! Я бы не посмел… она так невинна… она ничего не знает! Она словно птичка в гнезде, такая хрупкая и нежная… одно слово любви напугало бы ее. Я был бы подлецом, если бы его произнес.
«Вот оно что! – подумал я. – Не стоит смеяться над беднягой!» Почему из-за того, что моя любовь обратилась в прах, я должен насмехаться над теми, кто вообразил, что нашел золотое яблоко Гесперид? Винченцо, некогда солдат, а теперь наполовину курьер, наполовину камердинер, в глубине души был поэтом. Он обладал серьезным, созерцательным складом ума, свойственным тосканцам, а также любовным пылом, скрытым под маской кажущейся сдержанности.
Я поднялся, глядя на него с явным интересом.
– Вижу, Винченцо, – произнес я с добродушной иронией, – что созерцание Лиллы Монти с лихвой компенсирует вам ту часть неаполитанского карнавала, которую вы пропустили, находясь здесь. Но отчего вы так хотите, чтобы я увидел этот образец девичьей красоты, который мне неизвестен? Разве лишь для того, чтобы я пожалел о своей утраченной молодости?
Лицо его выразило любопытство пополам с замешательством. Наконец он, словно на что-то решившись, твердо произнес:
– Ваше сиятельство должны меня извинить за то, что я видел нечто, что, возможно, мне видеть не полагалось, но…
– Но что? – спросил я.
– Ваше сиятельство, вы не утратили молодость.
Я снова повернулся к нему – он смотрел на меня с некоторой тревогой, опасаясь вспышки моего гнева.
– Ну, – спокойно произнес я, – и почему же вы так решили?
– Ваше сиятельство, я видел вас без очков в тот день, когда вы стрелялись с несчастным синьором Феррари. Я видел вас, когда вы выстрелили. У вас красивые и ужасные глаза, глаза молодого человека, хоть волосы у вас и седые.
Я осторожно снял очки и положил их на стол рядом с собой.
– Поскольку вы уже однажды видели меня без них, можете взглянуть еще раз, – тихо заметил я. – Я ношу их с особой целью. Здесь, в Авеллино, эта цель не имеет значения. Поэтому я вам доверяю. Но берегитесь, если вы злоупотребите моим доверием.
– Ваше сиятельство! – вскричал Винченцо с болью в голосе. Лицо его помрачнело.
Я положил ладонь ему на руку.
– Простите меня, мне не следовало этого говорить. Вы честный человек, вы достаточно хорошо послужили родине, чтобы знать цену верности и долга. Но, когда вы говорите, что я не утратил молодости, вы ошибаетесь, Винченцо! Я утратил ее – огромное горе убило ее в моей душе. Сила, гибкость членов, ясный взгляд – все это лишь внешнее. Но в глубине моего сердца царят холод и нестерпимая горечь из-за потерянных лет. Нет, не улыбайтесь: на самом деле я очень стар, так стар, что меня тяготят прожитые дни. Но все же не настолько стар, чтобы не оценить вашу преданность, мой друг… – Тут я улыбнулся едва заметной улыбкой. – Когда я увижу эту девушку, Лиллу, я откровенно вам скажу, что о ней думаю.