Погруженный в свои мысли, я едва замечал, куда иду, пока вспыхнувшее сияние синих цветов не напомнило мне о цели моей прогулки. Я дошел до Пяты Ангела. Она представляла собой, как и сказала Лилла, плоский камень, почти голый, за исключением выпуклости, густо поросшей горечавками, которые редко встречаются в этой части Италии. Так, значит, здесь сказочный ангел прервал свой полет, чтобы благословить священную обитель Монтеверджине! Я остановился и огляделся. Вид отсюда и впрямь открывался великолепный. От зеленевшей внизу впадины долины поднимались пологие холмы, словно ровно катящиеся волны, пока их изумрудная зелень не сливалась с густыми лиловыми тенями и высокими вершинами Апеннин. У моих ног лежал городок Авеллино, небольшой, но четко очерченный, словно миниатюра на фарфоре, а чуть дальше надо мной виднелась серая громада самой Монтеверджине, грустно и одиноко возвышавшаяся посреди великолепия окружавшего ее пейзажа.
Я присел отдохнуть – не как самозванец на украшенный цветами ангельский трон, а на соседний, поросший травой бугорок. И тут вспомнил о пакете, полученном нынче утром из Неаполя. Мне очень хотелось его вскрыть, но я отчего-то не решался. Его прислал мне маркиз Давенкур вместе с учтивым письмом, в котором сообщалось, что тело Феррари тайно похоронили с соблюдением всех обрядов на кладбище «рядом с родовым склепом семейства Романи».
Поскольку, – писал Давенкур, – из всего, что нам известно, следует, что таково, похоже, было его собственное пожелание. Как выяснилось, он приходился кем-то вроде названого брата недавно скончавшемуся графу, и, узнав об этом обстоятельстве, мы похоронили его согласно соображениям, которые он бы, несомненно, высказал, если бы перед поединком предполагал возможность своей гибели.
Относительно прилагаемого пакета Давенкур продолжал:
Высылаемые письма были обнаружены в нагрудном кармане Феррари. Распечатав первое и ожидая найти в нем некие данные о его последней воле, мы пришли к заключению, что вы, как будущий муж дамы, чью подпись и почерк вы узнаете, должны быть поставлены в известность об их содержании не только для собственного блага, но и ради справедливого отношения к покойному. Если все письма написаны в том же ключе, что и по ошибке прочитанное мною, не сомневаюсь, что Феррари считал себя весьма уязвленным и обиженным. Конечно же, не мне об этом судить, однако осмелюсь дружески посоветовать вам тщательно изучить прилагаемую переписку, прежде чем связать себя брачными узами, о чем вы говорили в тот вечер. Неразумно идти по краю пропасти с закрытыми глазами! Капитан Чиабатти первым уведомил меня о том, что мне теперь доподлинно известно, а именно: Феррари оставил завещание, по которому все, чем он владел, безоговорочно отходит графине Романи. Вы, разумеется, сделаете собственные выводы и простите меня, если я слишком усердствую в желании помочь вам. Мне остается лишь сообщить, что все неприятные последствия этого дела рассеиваются весьма быстро и без скандала – я об этом позаботился. Вам нет необходимости продлевать ваше отсутствие более, чем вы сами того желаете. Что же до меня, то я буду чрезвычайно рад приветствовать вас по вашем возвращении в Неаполь. Примите уверения в величайшем к вам почтении, дорогой граф, от вашего верного друга и преданного слуги,