— Карину обокрали, — тоже в несколько голосов сообщили нам присутствующие. — Все золото украли из каюты.
— Как это?
— А непонятно как. Каюту открытой не оставляли, вроде. Да и золото не на виду лежало. А нашли как-то.
Час от часу не легче! Что же за круиз такой ненормальный начался? Я посмотрела вопросительно на ближайшую ко мне официантку, не надеясь, впрочем, что в ответ на мои мысленные стенания мне тут же и разъяснят, почему у нас каждый день какая-нибудь ерунда случается.
Ближайшей ко мне официанткой оказалась Светка Зотова. Растолковала она мои красноречивые взгляды по-своему.
— Ты с ума сошла! — зашипела в ответ возмущенная Светка. — Это не я! Не брала я ее дурацкое золото. На фига мне этот криминал?
— Да я не говорю, что это ты.
— А чего тогда смотришь?
— Ты, Зотова, совсем уже сдурела. Посмотреть на тебя нельзя. Заварила кашу, а теперь нежная такая — не посмотри даже на нее.
— Это не я! — заорала Светка, обращаясь ко всем присутствующим. — Мне ее золото нафиг не нужно. Пошли вы все!
Возмущенная Светка вылетела из сервировочной. Следом потянулись все остальные. Катя подошла ко мне и тихонько попросила:
— Наташ, поговори с этим своим Димычем. Может, он поищет потихоньку, кто у Карины золото украл? А то добром это все не кончится, чует мое сердце.
* * *
— Я в отпуске-е-е-е-е-е — тянул нараспев Димыч, задрав башку и разглядывая чаек. — Отстань от меня. Я отдыхать сюда приехал, а не пропавшее барахло искать.
— Совесть у тебя есть? — не отставала я.
— Откуда у него совесть? — встревал жизнерадостный Вадик. — У него только чистые руки, горячее сердце и голова, совсем-совсем холодная.
— Головы тоже нет, — валял дурака Димыч. — Голову я на работе оставил. А здесь я в нее только ем и пью.
— Но ведь это же настоящее ограбление!
— Кража.
— Что «кража»?
— Классифицируется это как кража, — пояснил безголовый на время опер. — Ограбление, это если бы золотишко непосредственно с потерпевшей сняли. Приставили нож к горлу и серьги из ушей вырвали. Вот это было бы ограбление.
— Какая разница? — возмутилась я. — Ты бы лучше помог найти, кто это сделал. Ведь у девчонки все украшения украли. Недешевые, между прочим.
— Все! Все, что нажито непосильным трудом — все пропало! — причитал Вадик.
— Три магнитофона, три кинокамеры заграничных, — радостно вопили они на пару с подключившимся Димычем.
— Дураки! — сообщила я веселящимся великовозрастным балбесам. — Дело-то серьезное, а вы ржете.
Я демонстративно отвернулась и скорчила обиженное лицо. Обычно это помогает при общении с капитаном Захаровым. Где-то в глубине души у него встречаются человеческие чувства.