После обеда она подошла ко мне, энергично орудовавшей пылесосом, и спросила:
— Ты в поведении Анны ничего такого не замечаешь?
— Какого это «такого»?
— Ну, необычного.
— Замечаю. Как и обещал этот ее альфонс-переводчик, Анна стала нелюдимой и необщительной, — дерзить я не собиралась, просто все время пыталась вспомнить что-то важное, услышанное от Карины, а Катя влезла очень некстати. Мне уже казалось, что вот-вот вспомнится, забрезжит в памяти что-то. Вот-вот прояснится.
Катя задала вопрос, чтобы еще разок помусолить популярную тему, и сбила меня с мысли. Поэтому я и ответила язвительно.
Она совсем не обиделась. Сказала задумчиво:
— Нет, тут не в нелюдимости дело. Тебе не кажется, что она стала совсем другая?
— Я к ней не присматриваюсь особо. Не до нее. А в чем другая-то?
— Во всем! В поведении, в привычках, в жестах. Она грубее стала, что ли. Более резкой какой-то. И приборами пользоваться разучилась.
— Как это?
— А так! Я второй день за ней замечаю. Столовые приборы от закусочных она совсем не отличает. Хватает первые попавшиеся. А сегодня вообще салат десертной вилкой съела. А раньше-то была — просто английская королева. Ты вспомни, как она в первый день апельсинчик правильно кушала, залюбуешься. А сейчас ведет себя, как колхозница. Неужели депрессия может так менять человека?
— Не знаю. Это у специалистов спрашивать надо. У врачей каких-нибудь.
— А Вадим знает, как ты думаешь?
— Откуда мне знать? Я с ним несколько дней назад познакомилась. Спроси у него сама.
О своем долгожданном отпуске Димыч больше не вспоминал. Носился сайгаком по теплоходу, высматривал и выспрашивал. При этом лицо у него было такое, будто он подозревает буквально каждого. Я-то к нему привыкла, знала, что на Димкино лицо не стоит обращать внимание. А вот неподготовленные люди впечатлялись.
Явившись на ужин, я застала несколько официанток с покрасневшими от слез глазами. Оказывается, всем им Димыч рассказал, какие сильные у официанток руки, и что каждая из них вполне могла задушить Карину Манукян. Девчонки старательно вспоминали, кто может подтвердить, что во время убийства они были совсем в другом месте, и приставали ко мне с расспросами.
Знакомство с Димычем начинало сильно осложнять мне жизнь. Все думали, что я в курсе расследования и просто из вредности не хочу поделиться подробностями.
Я потихоньку выскользнула из сервировочной, чтобы не отбиваться от любопытных. На рабочем месте было не легче. Катя всерьез озадачилась поведением фрау Браух и отслеживала каждый ее жест.
Спокойной жизни не было нигде.