От взорвавшейся гранаты зачадили кули с крупами, вспыхнули тюки материи. Терехин схватил мешок с солью и бросил его в огонь. Потом стал хватать со стеллажа винные бутылки, бил их над огнем о ствол автомата, заливал огонь вином. Шипели тлеющие тюки, от них валил густой пар, смешивался с дымом. Нечем было дышать. Терехин закашлялся, отступил в глубь склада, но и там было не легче. Густой, едкий дым заполнил весь склад.
— Удушить хотят, — негодовал Терехин, разрывая воротник. — Вот дьяволы!
Санька решил подозвать на помощь Ахмета, но тот был занят своим делом: опасаясь, что в склад залетит граната, он заваливал мешками с солью пролом, подтаскивал к нему все новые и новые кули, заменяя просверленные пулями.
Ермаков с нетерпением ждал рассвета, а он никак не наступал. Но еще больше он ждал Хлобыстова. Хорошо, если бы его танки ворвались в город! Однако не слышно было шума танковых моторов. Значит, не подвезли горючее. Да и как его подвезешь по такой слякоти?
Иван почувствовал, что подходит конец. Дым, смешанный с винными парами и пороховым смрадом, захватывал дыхание, сдавливал грудь. Что же делать? Как выбраться из этой ловушки?
Вверху на мешках надрывно кашлял Ахмет.
В это время в оконном проеме рванула граната. Сверху полетели мешки. В склад просочилась струя свежего воздуха. Ахмет вскочил на ноги и снова полез вверх, чтобы завалить кулями зияющую дыру.
Ермаков бросился к танку.
— Чего приуныли? Помирать — так с музыкой!
— Солярки для музыки не хватит, — сокрушенно покачал головой Звягин.
— А может, хватит! Хотя бы на один заезд — вокруг склада. А?
— Попробуем, — ответил командир танка. — Не помирать же добровольно.
Рявкнул мотор, танк выскочил из укрытия и, круто повернув влево, понесся вдоль стены, опрокидывая и разметывая в стороны все, что попадалось на пути: горящие ящики, сложенные бревна, груды шифера. Надсадно клокотал пулемет. Из верхнего люка вылетали гранаты и рвались, едва успевая упасть на землю.
— A-а, не нравится! — торжествовал Ермаков и дивился, на чем же едет эта машина. Раз надо — значит, надо!
Тридцатьчетверка, пронизывая горящими фарами ночную темень, обогнула склад и, сметая на пути сложенный штабелями тес, повернула назад в сторону складских дверей.
— Ну давай, давай! — орал Терехин, моля в душе, чтобы тридцатьчетверке хватило горючего вернуться на свое место.
Но Санькина мольба не дошла, видно, до всевышнего. Чудес на свете не бывает. Танк врезался в высокую пирамиду теса, чихнул и заглох. Потом раздался взрыв гранаты, вспыхнули доски, и красно-желтое пламя охватило тридцатьчетверку.