Много хороших слов было сказано Николаю Танкову на этом вечере, и, наверное, не одному автоматчику захотелось удостоиться столь высокой чести, сравняться в мастерстве с героем учебных будней.
Все лето рота автоматчиков упорно шла к вершине учебной высоты, а в августе на Востоке начались военные действия, и пришлось штурмовать настоящие высоты, занятые врагом.
Наступление на этом участке Забайкальского фронта началось так просто, что Иннокентий Баторов даже удивился. Не гремели орудия, не выли бомбардировщики, не сверкали огненными стрелами «катюши». Комбат майор Халиков, будто на обыкновенных учениях, подал команду: «По машинам!», автоматчики вскочили на броню, и тридцатьчетверки хлынули к границе. Вот и все.
Танки шли до самого вечера без особых приключений. Одно мучило — бездорожье: топи, болота да непролазные солончаки. То и дело застревали машины, и десантникам приходилось подкладывать под колеса тяжелых грузовиков и гусеницы танков камни, обломки деревьев. Если это не помогало, приходили тягачи. Баторов до того вывозился в липкой грязи, что его не узнал даже лучший друг — Вася Холодулькин. Вылезая из-под машины, спросил:
— Ты, что ли, чумазый?
— Я самый, — ответил Иннокентий и, вытирая рукавом грязный пот, поглядел на восток. — Это что! Цветики. Ягодки — впереди…
Под вечер 205-я танковая бригада подошла к Хайлару. Позади простиралась бурая бескрайняя степь. Над нею низко висел желто-красный диск солнца, а впереди, на востоке, громоздились косматые горы, втыкаясь голыми верхушками в помутневшее небо. Это и были «ягодки» — высоченный хребет Большой Хинган, простирающийся примерно на 1300 километров в длину и 250–400 в ширину. Препятствие нешуточное. Его не обойдешь, не объедешь. Здесь, на севере, есть узкий горный проход — ворота к перевалам, но они закрыты на замок. Имя этому замку — Хайларский укрепленный район. Здесь сотни дотов и дзотов, соединенных подземными ходами сообщения и траншеями, опоясанных противотанковыми рвами и колючей проволокой. Самураи крепко держат ключ от хинганских ворот.
Иннокентий Баторов впервые услышал о самураях, когда был еще мальчишкой. Как-то летом они бродили с отцом по берегам светлой Селенги в поисках белки и дикого кабана. Ночевали в тайге на пахучих сосновых ветках. В погожие дни поднимались на крутые скаты Баргузина. В конце лета спустились к Байкалу и расположились на его берегу ночевать. Отец разжег костер, сварил уху из байкальского омуля. Привалившись спиной к толстой лиственнице, он засмотрелся на озеро, мягко окрашенное малиновой зарей. Долго молчал, а потом сказал: