— Пожалуйста, пожалуйста, — ответил я, улыбнувшись.
— Значит так, Кайа, этих скучных людей, что хотят с тобой побеседовать, интересуют две вещи, во-первых, кто снял и распространил то самое видео. А, во-вторых, действительно ли с твоей соседкой по комнате произошел несчастный случай или… — он взял многозначительную театральную паузу, — скажи мне, есть ли то, о чем я должен знать, дабы наилучшим образом организовать для тебя юридическую поддержку и защиту?
Я отрицательно покачал головой, а Федор Никифорович вновь подошел ко мне вплотную и прошептал, очень серьезным тоном, на ухо:
— Спрошу по другому, есть ли, по твоему, нечто, на основании чего, прямо или косвенно, можно обвинить тебя в каком-то из этих двух инцидентов и не важно совершала ли ты что-либо предосудительное или нет? Тут дело такое, эти люди ищут правду, которая, как всем известно, в отличии от истины, у каждого своя.
— Нет, — ответил я уверенно, вполне себе уловив намек о сути сегодняшнего визита, — за исключением того, что я была не в ладах с одной из девушек, которая была на том видео, но мы с ней в итоге помирились.
— Насколько сильно вы не ладили?
Пожав плечами, ответил:
— Обычные девчачьи склоки, помноженные на специфику нашего учебного заведения, ничего особенного.
— Помноженные на специфику нашего учебного заведения, — процитировал меня адвокат и рассмеялся, — барышням твоего возраста не идет говорить столь «высоким слогом».
Я вновь пожал плечами.
Затем юрист задал еще целый ряд интересующих его вопросов и уточнений, на которые я, самым обстоятельным образом, отвечал.
— Скажите, Федор Никифорович, а кто тот человек, что сидел рядом с моими «дедушкой»? — задал я вопрос.
— Значит, что и складывать ты умеешь весьма недурно, — заметил он, покачав головой — барышням должно быть милыми и веселыми…
— И все-таки? — прервал его шутливый тон я.
— Это очень высокий чин городской полиции, — Федор Никифорович сделал особое ударение на слове очень.
— И… — начал было я.
— И, прежде чем ты спросишь, — перебил меня адвокат, — для чего прибыл столь высокопоставленный полицейский чиновник, я тебе отвечу — этот вопрос тебя не касается. Тебе не следует переживать о том, о чем тебе переживать не следует. Слушай меня внимательно, ты, как лицо женского пола, не достигшее шестнадцати лет — не несешь никакой ответственности, уголовной или административной, я имею ввиду, за сказанные тобой, во время допроса, слова, но! это не значит, что ты должна молчать, отнюдь! Тебе необходимо кратко, я подчеркиваю — кратко, а это означает — не «развернуто», отвечать на заданные вопросы, однако, если ты в чем-то не уверенна или понимаешь, а ты барышня, похоже, не по годам умненькая, что правдивый ответ на заданный тебе вопрос — не сулит для тебя ничего хорошего, то просто отвечай, что не помнишь, сошлись на то, что ты пережила сильный стресс и потрясение, которые ты действительно пережила, из-за смерти твоей соседки и на общие проблемы с памятью, в результате перенесенной… болезни. Это понятно?