Мне на ум пришли израильтяне, из того мира, заявлявшие, что атомной бомбы у них нет, но, если будет нужно — они ее применят.
Только тут о возможности применении такой бомбы — не говорят и я допускаю, это требует проверки, что имел место быть некий катаклизм, по результатам которого, мировые державы, по крайней мере на словах, отказались от данного вида оружия.
В любой стране, есть слова, которые лучше не произносить в обществе вслух, такие как «нигер» в США или там, «якудза», в Японии. В Российской Империи «местного розлива» к таким словам, стало быть, относится «атомная бомба», хотя это уже целое словосочетание.
Ладно, черт с ними, с атомной бомбой и политикой, в мои мысли вновь вернулась Государыня.
Зачем бы ей вообще понадобилось вести со мной тот разговор? Уверен, информацию о необходимости держать «рот на замке» до меня доведут так называемые «родные» сами и Государыня об этом знала точно, так что сообщать об этом мне лично, ей не требовалось.
Государыня презирала Кайю, это было заметно в каждом ее жесте и то, что она говорила о какой-то там своей благодарности и прочее — вранье, ибо уверен, что еще раз самолично со мной разговаривать она не захочет категорически.
«Царская Семья, как тебе наверняка известно, ревностно следит за своей репутацией» — это было ключевой фразой из всего того, что она мне сказала.
От всей этой недосказанности и разговоров намеками у меня начал «закипать» мозг.
«Репутация» — ключ ко всему, хочешь спастись — уничтожь репутацию! Возможно именно это и хотела донести до меня Государыня.
Зачем бы это ей могло понадобиться? Понятия не имею!
Но чью репутацию конкретно? Отца «будущего любовника»? Если истинный смысл происходящего — контракты на поставку оружия, то да, если его папаша лишится должности, то и вопрос «быть или не быть» Кайе в любовницах сам собой исчезнет из повестки.
Но, если предположить, а такое не исключено, что за всем этим скрывается иная, неизвестная мне цель?
Я не могу рисковать, мне нужна «информационная торпеда», которая гарантировано отправит на дно всю их Семейку.
В Поместье я не вернулся, меня отвезли сразу в Пансион, мотивировав это тем, что «дома» очевидно будет скандал по поводу моей оплошности перед Государыней, так что для моей же психики будет лучше, с чем я согласился, не возвращаться сейчас туда.
Форму из моего домика пообещали доставить в скором времени.
Не успел я вернуться в «общагу», как тут же получил требование от школьной администрации — явиться к Директрисе.
Пока шел в кабинет к той, заметил, что Пансион, за недолгое время моего отсутствия, изменился довольно радикально.