Авдеев продолжал молчать. Я засунул руку в карман, едва заметно нащупав в нем телефон. На быстром доступе у меня стоял номер Ясмин. Мне не нужно было, чтобы вампирша приезжала и подвергала себя опасности, но Яс должна была вызвать Астарота. Мы ни о чем не договаривались, оставалось надеяться, что моя умная напарница догадается, что происходит.
Мобильный аппарат издал короткую вибрацию, показывая, что мой «слепой» вызов совершен. Оставалось только ждать, а еще говорить, чтобы Ясмин точно поняла, где я, а также чего от нее жду.
– Все ее боятся. А уж сколько людей ее недооценивают! – наконец, отозвался Авдеев. Он взял со стола пробирку с синеватой жидкостью и бережно положил ее к себе в нагрудный карман. Я постарался сделать вид, что мне это вовсе не интересно, хотя отлично догадывался, что в сосуде была сущность самой Смерти. – Эти миллениалы! Живут, не думая ни о чем, но и заботясь обо всем одновременно. Еда на пару́. Вегетарианская косметика. Групповые йога-выезды. Психотерапия за любые деньги. Конечно, они не хотят умирать! – Авдеев закатил глаза, опускаясь в свое рабочее кресло. Он выглядел очень усталым. – При этом они не спят ночами. Работают на износ, занимаясь стартапами, блогами, выставками своими. Забираются на скалы и крыши ради селфи. Не рожают. Решают, что теперь они и вовсе не интересуются лицами противоположного пола, потому что они все мрази, унижающие их еще со школы. Да этот мир не развалится, только если смерть не будет никому угрожать. В противном случае – конец. Никому не выжить, в кофе на кокосовом молоке слишком мало калорий, а при задержании на митингах горячее питание не предоставляется.
Так мы и смотрели друг на друга: человек, пытавшийся приблизить Апокалипсис, и человек, пытающийся его отменить. Авдеев хотел остановить Смерть, и у него получилось. Он смотрел на человечество не так, как я. Ученый считал, что без его помощи нам не выжить с бесстрашными одиночными пикетами, против которых снаряжают целые отряды ОМОНа, с нашими свободными отношениями без заключения брака. Я же, не думая принявший тяжелые наркотики для того, чтобы оказаться в Аду, волновался о том, что эти дети богатых родителей, никогда на митинг не выходившие, будут жить вечно, продолжая давить прохожих на дорогих автомобилях, а еще жениться, порождая таких же безразличных, с чувством полной вседозволенности, отпрысков. На одном мы с Авдеевым могли бы сойтись, если бы захотели: перспективы у мира были не самые радужные.
– Авдеев, вы – не Бог. Я понимаю, что все ученые и исследователи, достигая таких результатов, думают иначе, но вы не можете решать за человечество. Увлекая Смерть в мир любовных приключений, вы не оставляете людям выбора, – возразил я. – Сидя в лаборатории в Сколково, запечатав суть Смерти в пробирку, вы рассуждаете о том, что миллениалы, как поколение, летят в трубу со своим образом жизни, но при этом вы забираете у них тот единственный страх, благодаря которому они могли бы измениться. Меняйся или умри, так было всегда, это принцип эволюции.