Она не могла видеть, как выбитое окно в гостиной наполнилось густой, непроглядной, как сама безысходность, тьмой. Исполинская рука была только частью этой субстанции. Тьма набухала, словно черный безразмерный баллон, пока наконец не перевалилась на пол отталкивающе-бесформенным желе. Оно растеклось по гостиной, ощупывая предметы и. словно принюхиваясь к ним. Когда на пути попалась наглухо захлопнутая крышка люка, откуда-то раздалось громкое «глм-м!».
Тьма просачивалась вниз сквозь микроскопические щели – так морская вода безудержно заполняет трюм тонущего корабля.
...Кэт услышала этот странный шум, когда до зала лаборатории оставалось всего несколько метров. Она оглянулась и ничего не увидела. Совсем ничего. Было такое впечатление, что коридор позади нее просто ПЕРЕСТАЛ БЫТЬ. Пустыня, раскинувшаяся за спиной Кэт, не была просто темнотой. Это был абсолютный вакуум. Черная космическая дыра. Ненасытная пасть.
И она готова была поглотить все, что угодно.
Шум нарастал с каждой сотой долей секунды. В нем слышался волчий вой, лязг челюстей, визг дикой февральской метели. Чего там только не было!.. Шум и тьма настигли девочку на самом пороге лаборатории.
Кресло поднялось на дыбы, едва не скинув Кэт на пол. Оно оторвалось от рельсов и, накренившись вперед, стремительно понеслось по воздуху.
– Мама-а-а-а!!
Кэт судорожно ухватилась за подлокотники, глядя перед собой расширенными от ужаса глазами. «Шаттл» неуклюже сделал мертвую петлю и, спикировав вниз, вновь встал на рельсы. Из-под колесиков брызнули искры.
– Все! Хвати-и-ит!! – закричала Кэт не своим голосом.
И в этот момент кресло встало как вкопанное. Девочку по инерции бросило вперед, но ремни, больно впившись в тело, удержали ее.
На Кэт уставились водянистые глазки Хичкока.
– A-а, ты уже здесь?.. – пробормотал профессор, словно он сидел тут по меньшей мере с прошлой пятницы.
Хичкок громоздился на высоком стуле, вполоборота к девочке, склонившись над рычагами регенерационного аппарата. На панели (о, как это было естественно!) стояла откупоренная банка пива. Кэт почему-то подумала: если банку поднять, то под ней окажется грязная липкая лужица.
Окошко под потолком было открыто. Стекло выбито и рассеяно по полу, рама оскалилась длинными хищными осколками. Как видно, профессор проник в лабораторию именно этим путем.
– Я жду тебя, дитя мое, уже... – Хичкок глянул на свои часы. – Уже четыре минуты. Вообще-то мне думалось, что ты заявишься пораньше.
Девочке казалось, что она медленно выкарабкивается из жаркой звериной утробы, снова и снова соскальзывая вниз.