И он взмахнул топором. Это был тот самый знаменитый топор, который может висеть в воздухе, когда концентрация табачного дыма достигает критической отметки (другие топоры вешать не рекомендуется). Топором этим били исключительно в грудь, погружая лезвие по самую рукоятку, и тогда человек умирал на месте, даже если до этого момента у него были исключительно здоровые легкие.
Доктор Харви ни на секунду не поверил, что страшилище выполнит свою угрозу – ведь его никто ни разу еще не убивал топором. Уж такой он был человек, этот доктор Харви.
Только это неверие и спасло его. Если бы доктор хоть на секунду допустил, что сейчас умрет, у него задрожали бы руки. А если бы у него задрожали руки, то он не смог бы так ловко зажать нос Табачного Духа своим платком, надушенным одеколоном, который выбирала сама Кэт. Кэт – молодчина. Уж если она что и выбирала, то только самого лучшего качества. И одеколон оказался столь хорош, что Табачный Дух, вздохнув, чуть не потерял сознание.
– Потерпи, дорогой, – произнес Харви, не отрывая платка от его носа.
Чудовище молотило своим страшным топором куда попало, но не причиняло доктору никакого вреда, потому что бить нужно было, как мы уже знаем, только в грудь. И только по самую рукоятку. Табачный Дух вертел своей рожей из стороны в сторону, но выпустить топор из рук не додумался (вот как вредно бывает отдаваться во власть отрицательных эмоций). А хватка Харви оказалась столь крепка, что прошло всего три секунды, как у Духа уже начались конвульсии. Где-то в области его пупка развязалась черная неприметная ниточка, оттуда попер вонючий дым. Дым расползался по камере, а потом, подхваченный легким сквозняком, уносился в зарешеченное окошко. Прозрачная оболочка стала съеживаться и обугливаться. Значительно похудевшее тело чудовища вдруг охватило пламя.
Табачный Дух зарычал, как тяжелый бомбардировщик на взлете. Топор выпал из его рук и, ковырнув цементный пол, грохнулся под ноги мистеру Харви.
Доктор, что-то соображая, глянул на топор, потом – на дверь. Потом снова на топор. Он наклонился, поднял его и, примериваясь, встал напротив двери.
Когда лезвие с лязгом врезалось между замком и косяком, доктор почувствовал спиной нестерпимый жар... Аморфная плоть чудовища успела перемешаться с огнем в однородную массу. Минуты Табачного Духа были сочтены. И ему ужасно захотелось вцепиться в доктора хотя бы кончиками своих щупалец, чтобы путешествие в небытие было не таким скучным.
– Вы испортите мой джемпер, – сдержанно сказал Харви, вышибая дверь плечом.
Он вышел из камеры. В коридоре было тихо и пустынно.