Это место выглядит особенно запущенным. То ли сохраняющие чары здесь быстрее всего выветрились?
Даже пахнет как-то по-иному. Тленом. А вот пыли, напротив, много меньше. Мебель не покрыта чехлами, и наблюдаются следы борьбы! Опрокинутый набок шкаф с книгами, разбитое кресло, оборванная занавеска…
Виски неожиданно стискивает болью, к горлу подкатывает тошнота. Одновременно приходит твердая уверенность: здесь!
Все произошло именно здесь!
Крепко жмурюсь, отгоняя так и не оформившееся видение. Нет-нет! Я не из этих! Пусть те, кто к ясновидению получше приспособлен, такое глядят, а я не желаю наблюдать или тем более переживать заново чью-то смерть. Нет-нет-нет! Я призывательница, а не какая-нибудь говорящая с мертвыми, да простят меня хозяева этого дома.
Отогнав от себя непрошенное прозрение, стою на пороге, пытаясь отдышаться. Что это такое? Не замечала за собой раньше склонности к прорицанию. Как только голова перестаёт кружиться, вхожу в комнату. Увязавшиеся следом огоньки рассредоточиваются, освещая пространство.
Троица ка’ардачей наше появление нагло игнорирует. Это что же такое?! Я их жду, а они прохлаждаются!
Подхожу ближе к детскому столику, заваленному пожелтевшими бумажными листами, и обнаруживаю, что фамилиары о чем-то увлеченно спорят. Прислушиваюсь к разговору.
— А я говор-р-рю, это она! — каркает ворон. — Я чувствую. Вам, убогим, не понять.
— Совсем из ума выжил?! — возмущается Гелла.
— Но это же просто детские каракули, Ирис нас развоплотит, если мы эту пакость вместо страницы гримуара принесем, — тянет Элла неуверенно.
— Какую еще пакость? — интересуюсь, и все трое испуганно оборачиваются.
— Ир-р-рис?
Ворон выглядит смущенно. Знает, что я не терплю ссор между фамилиарами.
— Нет. Призрак твоей бабушки, Птиц, — демонстрирую недовольство. — Признавайтесь, чем вы здесь заняты? Страницу уже нашли?
— Только вот эти подозрительные кар-р-ракули, — смущенно указывает крылом ворон.
Элла и Гелла, роняя мерцающую пыльцу, зависают в воздухе, виновато поглядывая на меня.
— Хм…
Беру лист с детским рисунком в руки. Таких здесь много, но мои помощники выделили именно этот. Верчу, разглядывая его со всех сторон, но не вижу ничего похожего на то, что мне нужно. Неужели, чутье на этот раз подвело Птица? Если так, то все пропало. Все зря!
Но что-то мешает мне просто отбросить лист. Что-то кажется знакомым в этих каракулях, но что?
Время утекает сквозь пальцы, а я все стою и разглядываю старый детский рисунок, неаккуратно так оборванный с одного края…
Весьма приметно оборванный!
Дрожащими пальцами достаю из сумки Алый Гримуар, который, как обычно, раскрывается в нужном месте.