Король сидел как громом пораженный и невидящими глазами смотрел на русскую императрицу.
– Кажется, ты возвела меня на высокую гору и предложила сделать выбор… – наконец глухо вымолвил он, – а я не знаю, что и сказать, потому что Георг – мой сын, единственный кто выжил, и отказаться от него – это все равно что отрезать себе правую руку и вырвать правый глаз…
– Решайся, дядюшка, – твердо сказала Ольга, – на одной чаше весов твой сын, а на другой – вся страна. К тому же Тори, если не выйдет замуж, умрет бездетной, а значит, наследовать ей будут дети Георга и твои внуки, только надо озаботиться их правильным воспитанием. Я ради своей России только на плаху не отправляла своих родственников, – так сделай же и ты хоть что-нибудь ради своей Британии!
– Хорошо, – кивнул король Эдуард, – если мой сын останется жить и только будет отстранен от власти, то я согласен. А обо всем остальном надо спрашивать у моей дочери.
– Я тоже согласна, – кивнула Виктория, – но только не ради получения власть, а для того, чтобы принести добро своей стране.
– И еще, – неожиданно добавил Новиков, – вам обоим потребуется сильный и авторитетный премьер, который бы обеспечил переход власти и смог удерживать в узде ваше политическое болото. Лучшей кандидатуры, чем адмирал Фишер, для этого, как мне кажется, не существует.
– Мы учтем ваши слова, кузина, – сказал британский король, вставая, – а теперь позвольте откланяться…
22 апреля 1907 года, 10:45. Санкт-Петербург, Зимний Дворец, кабинет Канцлера Российской Империи.
Посол Французской Республики в Российской Империи Теофиль Делькассе.
Когда два года назад я писал прошение об отставке с поста министра иностранных дел Французской Республики, то думал, что обо мне забудут надолго, если не навсегда. Но не прошло и недели, как на набережную Ка дэ Орсэ (в Министерство Иностранных Дел Франции) из Санкт-Петербурга пришла грозная бумага, объявлявшая персоной нон-грата тогдашнего французского посла в России Мориса Бомпара. Вроде бы русская Имперская Безопасность выявила факты финансирования заговорщиков со стороны французского посольства, и теперь месье Бомпар и некоторые его сотрудники перешли в категорию «нежелательные иностранцы». Взамен русская императрица потребовала от премьера Рувье назначить послом в Санкт-Петербурге именно меня – и тот, конечно же, согласился, несмотря на то, что еще несколько дней назад обещал предать мое имя забвению. Попробовал бы этот слизняк не согласиться с командным окриком русской царицы – ведь от союза с Россией зависит само существование Франции. Только русские могли выставить на поле боя настолько сильное войско, что оно было способно устрашить даже германского императора Вильгельма.