. Вы с ним до первой встречи друг для друга выглядите как две абстракции, а не как живые люди. Неправа ты в другом. Твой жених не стремится к власти, потому что это совсем не в его стиле. Он служит своей стране и своему народу – так же, как мы с тобой служим Сербии, просто у Михаила это получается лучше, чем у нас. Да-да. Если он женится на тебе и останется жить в Белграде, то так будет лучше для нашей страны, поскольку два старых вурдалака – Франц-Иосиф и Абдул-Гамид – будут постоянно лицезреть у себя под носом его тяжелый кулак.
– Так, значит, это политический брак? – тихо спросила Елена.
– Разумеется, – так же тихо ответил Георгий, – ведь и ты не девица-белошвейка, а сербская принцесса, которая ответственна перед своей страной. Но, если ты заметила, несмотря на особые обстоятельства, ни наш ПаПа, ни другие официальные лица не проявляют по поводу этого брака навязчивой настойчивости. И дело даже не в том, что этот брак им не особо нужен, а в том, что твой жених сразу заявил, что не потерпит, если к тебе будет проявлено какое-либо принуждение или даже излишняя настойчивость. Мол, он считает себя не вправе решать твою судьбу и хочет, чтобы ты приняла окончательное решение только после того, как вы с ним встретитесь и составите личное впечатление друг о друге…
– Да? – спросила Елена, – а скажи, милый Джорджи, откуда ты все это знаешь?
– Об этом мне поведал уже известный тебе полковник Баев – давеча я имел с ним весьма обстоятельную беседу… – ответил Георгий. – Как оказалось, первоначально это была идея даже не твоего жениха, а господина Димитриевича, чтоб ему пусто было. И подхватил эту мысль злого гения нашей семьи русский князь-консорт Новиков, который совершенно искренне переживает, что его друг, дожив почти до тридцати лет, до сих пор не женат. А ты, получается, пара соответствующего ему положения: не разведенная, без особых внешних недостатков и дурных привычек. Именно потому это сватовство и одобрила императрица Ольга – она ведь тоже очень переживает за своего брата. И это тоже факт…
– Димитриевич… – задохнулась от ужаса Елена, – да как же так! Да еще этот господин Баев, с которым ты разговаривал! Мне кажется, он даже еще более страшный человек, чем тот самый «злой гений нашей семьи».
– Господин Баев страшен только для врагов, – веско сказал Георгий, – и для таких оболтусов как Димитриевич-Апис. Со мной он разговаривал серьезно – как один взрослый человек с другим взрослым человеком, и не стал скрывать от меня ничего, в том числе историю моей жизни в их мире. Знаешь, Елена, после разговора с этим человеком у меня с души упал камень. Жизнь моя была не самой простой и легкой, но я не совершал недостойных поступков и мне нечего стыдиться. Стыдно должно быть господину Димитриевичу и нашему брату Александру, если он вообще способен испытывать это чувство…