Рождественский и Евтушенко «заправлялись» через четыре столика и нет-нет посматривали как там Гарик Никитин Жеку Евтушенко пародирует. Ну-ну, скальтесь, господа товарищи, лыбтесь...
- Давай! - Рождественский руки потирал в предвкушении. Наверняка сейчас Роберт Иванович пытается «поймать» то ощущение, когда я ему в глаза глядя, явил его же стих четырёхлетней будущности.
- Товарищи, особо обращаю ваше внимание, что это не я написал, а Евгений Александрович летом одна тыща девятьсот шестьдесят восьмого. Ну, я полагаю, что Евтушенко непременно бы так написал.
- Не тяни паузу, конферансье, - ого, а Евген то нервничает. Ладно, держи!
- Танки идут по Праге в закатной крови рассвета.
Танки идут по правде, которая не газета.
Танки идут по соблазнам
жить не во власти штампов.
Танки идут по солдатам,
сидящим внутри этих танков.
Танки идут по склепам,
по тем, что еще не родились.
Четки чиновничьих скрепок в гусеницы превратились.
Разве я враг России?
Разве я не счастливым в танки другие,
родные, тыкался носом сопливым?
Чем же мне жить, как прежде,
если, как будто рубанки,
танки идут по надежде,
что это — родные танки?
Прежде чем я подохну,
как — мне не важно — прозван,
я обращаюсь к потомку
только с единственной просьбой.
Пусть надо мной —
без рыданий просто напишут,
по правде: «Русский писатель.
Раздавлен русскими танками в Праге».
И тишина... Мёртвая тишина... Сам Евтушенко странно сморщился, задёргал кадыком, поначалу подумалось, - блевать начнёт, но нет - рыдания сдержать пытался поэт. Не получилось, быстро пошёл мэтр на выход, закрывая лицо руками. Рождественский побледнел, понимая, что его шутка зашла край как далеко, потому и не стал терзать Роберта Ивановича глупым вопросом - кто же спор выиграл.
М-да, похулиганил. Человек пятнадцать слушателей, да каких - писатели и поэты маститые, что им стоит запомнить три десятка строчек. Отсидел на совещании-семинаре все четыре послеобеденных часа-лекции, даже в дискуссии поучаствовал. А Евгений Александрович, как убежал из столовки, так и не объявился более на мероприятии, уйдя, как впоследствии выяснилось, в страшный, чёрный двухнедельный запой.
Слухи и сплетни в Советском Союзе распространяются «со скоростью стука», Серж Павлов вечером того же дня вызвал «на ковёр», метал громы и молнии, в общем - уволил «с волчьим билетом». В принципе, прав был экс-комсомольский вожак, пригрел подлюку Никитина, в штат новообразованного Госкомитета оформил, хоть и на 140 целковых в месяц, но с перспективой выезда за рубеж! А я - презлым отплатил за предобрейшее. Потому не послал Павлова в ответ, дверью не хлопнул, чтоб с петель слетела, а покаянно покачал головой и побрёл куда глаза глядят. В принципе, ничего страшного не произошло, денег полно, планов громадьё. Может оно и к лучшему, что выскочил из официальной конторы. Устроиться сторожем, благо в трудовой книжке есть отметка о такой работе (ишь, профессионал, с опытом!) и наслаждаться жизнью.