У меня такое чувство, что свою подлинную работу я не могу начать или, на более глубоком уровне, никогда не начну. То, чем я занимаюсь, - всего лишь отговорка, увертка, заметки. Я гуляю по берегу озера, боясь прыгнуть в воду и притворяясь, что изучаю флору и фауну - два эти старых мешка. Я должен предоставить себя, каждую ебаную клетку себя, в распоряжение этой работы.
Господи! Звучит как посмертный биографический материал, письма Ли его лучшему другу и агенту, который отвечает, что работа должна развиваться сама по себе и должна выявить мне столько себя самой насколько я смогу интерпретировать и записать. Я не должен ничего не делать, кроме как действовать на прямую без страха и без оглядки.
"В то время творческая энергия Билла находилась на спаде. Он переживал острую депрессию. "Порою," - он писал в своих письмах агенту, - "я задыхаюсь", или: "Я должен не забывать дышать"."
Но фрагментарное несвязное свойство его работы присуще самому методу и разрешит себя ровно на столько, насколько это необходимо. Роман о Танжере будет состоять из представления Ли о Танжере вместо набившего оскомину притворства романиста, что он общается со своими героями и ситуациями напрямую. Это значит, что автора я включаю в роман.
Потери среди гражданского населения этих книг по боевому дзюдо и партизанской войне. Коктейль-вечеринка в провинциальном клубе: бывший в дни своей молодости мощным атлетом мужчина, все еще сильный, хотя и располневший, хмурый седовласый блондин с опущенными уголками рта, стоит перед другим мужчиной, разглядывая его с глупой воинственностью.
"Бовард, я мог бы убить тебя за тридцать секунд. Нет, за десять. У меня есть книга по боевому дзюдо... Вот так", он наклоняется к Говарду, целясь коленом ему в спину. "Своим средним пальцем левой руки тебе в правый глаз, а коленом - по твоей печени, а правым локтем я ломаю тебе адамово яблоко и ногой наступаю на подъем ноги..."
Объяснения с criada. Через полчаса после того как наступило время завтрака, я звоню и прошу завтрак, и глупая сучка заявляется с таким обиженным и удивленным видом, как будто я просил чего-то сверх положенного.
Я с раздражением заявляю: "Послушайте, сеньорита (в английском нет эквивалента для сеньорита, что означает молодая, хорошо воспитанная, нетронутая девушка, то есть девственница; даже к шестидесятилетним шлюхам обращаются сеньорита из вежливости, особенно если хотят чего-то от них получить, врубаетесь, я даже заподозрить не смел, что она - не сеньорита), так я говорю: "Послушайте, сеньорита, завтрак в восемь. Сейчас восемь тридцать."