У Алексея не было нескольких минут. Даже нескольких секунд и то — не было. Жемчужная комната бесследно пропала, а перед ним вспыхнула яркая вспышка огня.
Он стоял на затхлом дворике Башни и смотрел в глаза Керну, чувствуя, разбегающуюся по всему телу боль от врезавшегося ему в ключицу Огненное веретено. Подлое заклинание. Заклинание мучителя. И если бы не устойчивость к Огненной стихии, полученной благодаря Книге и занятиям на Полиогне, он был бы уже мертв.
«Типичный Керн Лар’Тарго, — мелькнула горькая мысль, — не может не помучить свою жертву!»
Несмотря на высокое сопротивление, было дико больно, но Алексей не отвел взгляд.
Торжество, радость, непонимание, злость… — в глазах огневика промелькнул весь спектр эмоций за исключением одной — в них не было раскаяния.
«Не верю», — подумал Алексей, смотря на перекошенное от злости лицо Керна, второпях плетущего Огненное копье.
«Не верю, что я мог быть таким наивным!»
Концентрированный поток Огня, сорвавшийся с рук Лар’Тарго, бессильно растекся по выставленному Алексеем щиту и нехотя, будто раздумывая, начал опадать на землю.
«Меня уже начинают напрягать эти бесконечные повторы, — раздраженно подумал Имперский маг, виртуозно перехватывая контроль над плетением и отправляя огненное пламя назад. — Пора уже двигаться дальше!».
— Ааааа! — заорал Керн, охваченный своим же собственным огнем. — Нееет!
— Кхм, неудачника ответ, — мрачно бросил Алексей, милосердно добивая корчащегося в конвульсиях аристо. — Подумать только, я чуть было не дал Чертогам запудрить себе мозги по полной программе!
Сейчас, после погружения на глубинные слои своей психики и воспоминаний, он четко понимал свои ментальные блоки и затыки, самым большим, из которых было вечное состояние спасателя.
Помочь этим, выручить тех, догнать и принести добро, понять и простить…
Он с отвращением к себе посмотрел на останки Лар’Тарго.
«Понять и простить, тьфу!»
Вспомнив все случаи, когда он из добрых побуждений навязывал людям свою помощь, Алексей сморщился. Вроде те косяки принадлежали тому, прошлому Алексею, а стыдно было сейчас ему.
Он отстранено заметил, что не испытал ни малейшего раскаяния или сожаления, убивая Керна. Более того, это был первый человек, убитый Алексеем, но его больше волновали оставшиеся непроработанными детские самскары*, чем совершенное убийство. Хорошо это или плохо Алексей пока еще не знал.
«Так все, — он с усилием прервал закрутившийся поток мыслей, — харош рассусоливать!»
Он, не жалея маны, применил на себя «Великое исцеление», с наслаждением избавляясь от боли в ключице и тысяч колющих иголок во всем теле. Затем пришел черед «Второго дыхания».