Потому нам придется перемещаться по-отдельности. Я усыпляю всех остальных – как это сделал с телохранителями императора. Отправляю их в свой мир, выпустив заклинание без посредства артефакта. А потом уже отправляюсь сам. Оглушаю себя заклинанием, заключенным в одном из амулетов, и…
Иду к Юсасу, тихонько объясняю ситуацию. Он смотрит на меня широко раскрытыми глазами, пытается что-то сказать, но я перебиваю – сейчас не до объяснений! Не до выяснений частностей! Вначале всех отправить в наш мир, а уж потом!
Юсас молча протягивает руку, и раскрывает ладонь. На ладони лежит массивный мужской перстень, с вставленным в него здоровенным красным камнем. И я всей душой чувствую, что этот камень налит магической энергией! Он будто трепещет мечтая выбросить ее в пространство, и я невольно содрогаюсь – не дай бог с ним станется то, что я сделал с амулетами «ниндзя»! С маленькими, слабенькими амулетами, которые взрывались, как авиационные бомбы. Этот же амулет будет подобен если не ядерной бомбе, то…хмм…а может и ядерной бомбе! Только без излучения. Так жахнет – что и здание это полетит вверх тормашками! И полгорода!
- Ты где ЭТО взял? – спрашивая я вдруг охрипшим голосом, и Юсас пожимает плечами:
- У палача был. Это же артефакт, да? Я что-то чувствую…он будто горячий. Вот я и подумал – может, тебе пригодиться? Может с ним ты что-то сделаешь, и не надо будет оставаться?
Я смотрю на перстень, и в голове у меня вдруг возникает смутная, неясная картинка: темная комната, полная смрада, дыма и боли, и корявая сильная рука, сдергивающая с моего пальца это кольцо. Этот перстень. И я кричу от боли, и палач смеется, вытирая окровавленный камень о свою волосатую грудь.
Тряхнул головой, наваждение пропало. Всмотрелся в обеспокоенные глаза Юсаса, и неверяще помотав головой, сказал:
- Этот перстень принадлежал тому, кто все это заварил. Магу. Я вспомнил. Это очень сильный артефакт, и очень опасный. Пойдем!Время!
Дети уже лежали стройными рядами, создав телами что-то вроде квадрата, и прижавшись друг к другу – грудь к спине, на боку. Взрослые, (если можно назвать взрослыми в том числе Элену и Серха), стояли, глядя на дверь, а когда я появился, вопросительно и молча посмотрели мне в лицо, видимо ожидая команды. Даже лекарка не говорила ни слова, явно озабоченная до самого предела. Впрочем, и немудрено – ей, прожившей долгую жизнь, как никому было ясно – что будет после бомбардировки дома из крепостных баллист. Ничего не будет. Кромме груды развалин. А если кто-то останется в живых – сгинет в застенках Охраны.