Луна светила так ярко, что в фонариках не было необходимости, и когда я добежала до старой мельницы, преодолев пять километров из стандартных восьми, светлое небо подсветило старое здание, и я взглянула на него другими глазами. Мельница выглядела точно так же, как всегда. Я гадала, зачем Джереми Андерсон нанял Моисея, чтобы убраться в ней, снести старые перегородки и демонтировать внутренние стены, если с ней ничего не собирались делать. Окна были по-прежнему заколоченными, сорняки разрослись, но место не выглядело так, будто за ним не ухаживали семь лет. Кто-то наводил здесь порядок.
Каждый раз, пробегая мимо нее, я вспоминала свое отчаяние в вечер перед Днем благодарения семь лет назад. В вечер, когда я ждала Моисея снаружи, прежде чем струсить и оставить ему записку. Но я всегда пробегала мимо нее, игнорируя чувство утраты и давней тоски. Теперь же, когда Моисей вернулся и привез с собой надежду, я остановилась на минуту и отдышалась. С тех пор, как я увидела лицо, выглядывающее из-под отслоившейся краски в доме Кэтлин, я часто думала о рисунках Моисея на стенах старой мельницы. Что-то ворошилось на задворках моего сознания. Я не знала, оставили ли их – это буйство красок, скрытое в темном, пыльном, старом здании, заколоченное там, где его никто не увидит. Однажды кто-то захочет на них посмотреть. И для меня это «однажды» наступило сегодня. Я прошла через старую парковку к задней двери, через которую всегда входил Моисей, хотя не сомневалась, что она будет заперта.
Я проверила служебную дверь и, как и предполагалось, как и в ту судьбоносную ночь, она была закрыта. Но затем, пошарив пальцами над дверной рамой, я нашла ключ на том же месте, куда всегда клал его Моисей после работы. Я изумленно подцепила его пальцами, вставила в замок над ручкой и провернула, по-прежнему не веря, что он откроет дверь. Но та распахнулась со скрежетом ржавых петель, и я не мешкая вошла внутрь. Не знаю, почему мельница не давала мне покоя. Но раз уж я все равно оказалась здесь, да еще и с фонариками при себе, то почему бы не заглянуть?
За дверью находились небольшие кабинеты, а затем комната побольше, которая, наверное, использовалась для отдыха. Внутри было гораздо темнее, поскольку туда не попадало лунное сияние, и я держала фонарики перед собой, словно пару световых мечей, готовых расправиться с любой преградой. Чем глубже я заходила, тем больше замечала изменений. Интерьер выглядел по-другому. Моисей демонтировал все маленькие рабочие места в складской части, и, остановившись, я обвела фонариками большой круг, чтобы сориентироваться. Рисунки обнаружились в углу на стене, которая находилась дальше всего от входа, словно Моисей пытался сделать их незаметными.