У полиции имелись все основания предполагать, что за двадцать пять лет Джейкоб Доусон убил больше десятка девушек в Юте и, возможно, нес ответственность за похожие исчезновения девушек с соответствующей внешностью из ближайших округов. Учитывая, что он унаследовал сто акров земли, включая участок, граничащий со стоянкой для грузовиков и эстакадой, где обнаружили Молли Таггерт, полиции по-прежнему нужно было обследовать огромную территорию и, как это ни печально, раскопать много тел.
Все жители Левана следили за этой историей – они смотрели репортажи, делали вид, что получали информацию из первых рук, и додумывали то, чего не знали, просто чтобы потешить чувство собственной важности. Прямо как в первый раз, когда Леван попал в новости. Это была отличная история, а люди любили их не меньше, чем детей.
Но как бы им ни нравилась повесть о малыше Моисее, который вырос своеобразным провидцем, когда репортеры уехали и все вернулись к обыденной жизни, многие отказывались в нее верить. Как и сказал Моисей, если ты боишься правды, то никогда ее не узнаешь. Но это нормально. Мы не очень-то хотели, чтобы о нас узнали.
Мы позволили людям верить, во что они хотят. Позволили краскам стушеваться и деталям стереться. В конечном итоге все будут рассказывать эту историю вместо сказки на ночь. Как-никак, это отличная история.
История о «до» и «после» и о новых началах, не имеющих конца. Несовершенная и сумбурная, безумная и ломкая. Но самое главное – это история любви.
Наша история.
Джорджия
– Не дергайся, я почти закончил! – потребовал Моисей, и, вздохнув, я снова опустила голову на руку.
Он был одержим идеей рисовать меня. Мое беременное тело не казалось мне очень-то красивым, но Моисей не соглашался и ежедневно называл мой округлившийся живот одним из пяти своих плюсов, наряду с моими ногами, глазами, светлыми волосами и грудью, увеличившейся на размер.
Кому нужен фотограф, когда твой муж – всемирно известный художник? Я лишь надеялась, что однажды картины с обнаженной Джорджией Райт не окажутся на стене спальни какого-то старого богача или того хуже – в музее, где тысячи глаз будут постоянно оценивать мои «плюсы».
– Моисей? – тихо позвала я.
– Да? – он ненадолго оторвался от холста.
– В Джорджии новый закон.
– Противоречит ли он законам Моисея?
– Да, напрямую, – признала я.
– Хм-м… Что ж, давай послушаем.
Он отложил кисть, вытер руки о тряпку и подошел к кровати, где я лежала, слегка прикрывшись простыней, как рубенсовская женщина. Это он рассказал мне о значении этого выражения и явно считал, что подобное сравнение должно мне льстить.