Когда храбрость окончательно покинула меня, я нашла маленькую часовню, закрыла лицо окровавленными ладонями и начала тихо разговаривать с Эли, поведывая ему нашу с Моисеем историю, как он появился на свет, что он совмещал в себе все лучшее от нас обоих. А затем слезно попросила его снова вернуть мне Моисея, если это в его силах.
– Отправь его ко мне, Эли, – взмолилась я. – Если у тебя есть хоть какая-то сила в том месте, отправь его ко мне.
Моисей
Я сказал вам прямо в начале, без всяких околичностей, что потерял его. Когда мы познакомились с Эли, его уже не было в живых. Я знал, что он мертв. Знал, но все равно мне было невероятно больно. Я не терял его, как Джорджия. Но все же потерял. Даже до того, как успел узнать его. И я не был готов.
С каждым днем я любил его все больше и больше, наблюдая за отрывками из его короткой, но насыщенной жизни, и мне становилось только хуже. По правде говоря – раз уж я решил, что только правда у меня и есть, – я бы с радостью променял свою участь на любую другую, лишь бы не эта. Но имеем, что имеем. И я не был готов.
Я не могу вам описать свои чувства при прощании с ним. Каково мне было делать этот выбор. К счастью, в конечном итоге решение приняли за меня. Я обнимал своего маленького сына и слышал издалека голос его матери, рассказывавшей нашу историю. Историю о рождении и смерти Эли и о том, как он смог исцелить нас даже с того света. И мы с Эли слушали ее.
Вступительные слова любой истории всегда даются тяжелее всего. Будто, как только ты наделишь их голосом, то уже обязан довести дело до конца. Будто, начав, ты не имеешь права не закончить.
Но это был не конец. Не наш с Джорджией. И мы с Эли это знали.
– Ты должен идти, пап, – прошептал он.
– Я знаю.
Я чувствовал, что ускользаю, падаю, как когда опускал воду.
– Спокойной ночи, вонючка Стьюи, – сказал он с улыбкой.
– Спокойной ночи, проныра Бейтс, – я едва мог произносить слова, мой язык будто налился свинцом.
– До скорой встречи, твердолобый папа.
– До скорой встречи, малыш, – прошептал я, а затем он исчез.
Джорджия
Про него отсняли репортаж и показали в утреннем выпуске новостей – младенец, брошенный матерью-наркоманкой в грязной прачечной в неблагополучном районе Вест-Вэлли-Сити, от которого все ждали только неприятностей. А затем еще один, двадцать пять лет спустя – историю о Моисее Райте, художнике, который общался с мертвыми и поймал убийцу.
С Тага и Моисея сняли все подозрения в совершении противоправных действий касательно шерифа Джейкоба Доусона. Их быстро освободили, когда на его территории нашли останки Сильви Кендрик наряду с несколькими другими неопознанными девушками. Лиза Кендрик полностью пришла в себя, и хоть она не помнила, как шериф Доусон похитил ее, она сохранила в памяти, как шла по дороге и увидела свет от фар подъехавшей сзади машины.