После выброса одинокой лыжи Людка не продвинулась в уборке ни на шаг. По-прежнему можно поставить две ноги, не более, и стоять так, не переступая. Ваньку нужно было что-то с этим делать. Он решил исходить из двух аксиом. Первая – Людка никогда не очистит лоджию, если начнет копаться в барахле и разглядывать содержимое всех коробок, уж это он знал наверняка. Скорее, содержимое перекочует в комнату, чем на свалку. Вторая аксиома: это все ей не нужно. Она давно забыла, что лежит в коробках и пакетах. За два года, что он сидит на ее диване, она ни разу не открыла их. А судя по слою пыли, то и гораздо дольше. Решение этой задачки показалось Ваньку простым и отважным одновременно – нужно все выбросить, пока Людка на работе.
Ванек представлял себя Геркулесом, который расчищает авгиевы конюшни. Нет, лучше Геркулеса! Тот действовал по принуждению, а Ванек исключительно по доброй воле, в порядке собственной инициативы. Людка ахнет и приготовит карпа в сметане.
И Ванек взялся за дело, как только за Людкой захлопнулась дверь. Долго накапливаемая энергия била в нем фонтаном. Он метался между лоджией и мусорными баками как заведенный. Негабаритные вещи он составлял рядом с баками – старый карниз для штор, скатанные рулоны линолеума, тюки с неизвестным содержимым. Туда же пошли колченогий стул и пластиковый стол с пробитой столешницей, аквариум с неполным комплектом стекол, вязальная машинка позапрошлого поколения. Лоджия оказалась подобна рогу изобилия, она бесконечно изрыгала из себя пыльное, старое и убогое. Ванек притомился, но не сдавался. Выдохнул только тогда, когда лоджия стала похожа на бетонный блиндаж, в который еще не ступала нога солдата. Серая коробочка, готовая к превращению во что угодно. Например, в застекленную лоджию, обитую изнутри вагонкой, как у соседки.
Людка в тот день припозднилась. Пришла домой в состоянии, которое она сама определяла не иначе как «без рук, без ног». Нет, конечно, руки и ноги на месте, но крайняя степень усталости делала ее легко воспламеняемой, как спичка. Ванек опасливо притих, не зная, расстреляют его или представят к награде.
Людка молча прошла на кухню и без особого энтузиазма начала греметь сковородкой. Ванек выжидал. Дверь на лоджию выходила как раз из кухни. Потом раздался звук шипящего масла, хруст разбиваемых яиц. «Яичница на ужин», – смекнул Ванек. Звук приутих. «Крышкой накрыла», – считывал ситуацию Ванек. Звякнули вилки. «На стол накрывает, готово, стало быть».
– Есть будешь? Иди, что ли, – его позвали к столу.
Он пошел.
Громкий вопль застал его на середине пути. Он не смог определить его тональность и не знал, куда ему бежать. Скорее к Людке, чтобы вкусить свою минуту славы? Или прочь, на диван, вжаться и переждать бурю? Людка снова закричала, на этот раз однозначно. Ванек сделал выводы и побежал в сторону дивана.