Ванек согласился на все сразу. И на тортик, и на остаться пожить.
Это случилось два года назад. Лоджию Людка так и не расчистила, а Ванек прижился и больше не мотался, принимая заказы только в радиусе их района. Заказов почти не поступало, но зато он всегда находился дома, как кот – домашний кот в стоптанных тапочках и с постоянным любимым местом на диване. И сначала Людке это нравилось. К тому же в отличие от котов он не драл диван и не гадил в тапки.
Она приходила с работы и замирала от счастья – в чреве квартиры жили какие-то звуки и запахи, которые выдавали присутствие другого человека. Людка устала приходить в молчащую квартиру. Приятно подходить к мойке и видеть там грязную тарелку, которой точно не было, когда Людка уходила на работу. Грязная тарелка стала символом удавшейся личной жизни, неопровержимым доказательством присутствия в ее жизни мужчины. Ее собственного мужчины. Ночью она получала новую порцию доказательств и засыпала счастливая, с чувством глубокого удовлетворения. У нее все как у людей, полный комплект, как пара лыж.
Конечно, она понимала, что Ванек сидит у нее на шее, но в минуты светлой радости и гордости за свою рукотворную семейную идиллию ей казалось, что это не так важно. Ну сидит, ну на шее, зато она не одинока. И соседка, сосватавшая ей Ванька, казалась проводницей воли небес, а захламленная лоджия – фрагментом высшего замысла. Так распорядилась судьба, а против нее не попрешь. Выходило, что Ванек сел ей на шею, спустившись с небес.
Но со временем грязная тарелка перестала умилять, а диван стал скрипеть. Людка начала ворчать. При очередном обострении ненависти к соседке Людка даже перекинула бычки той на лоджию: дескать, ты мне Ваньку, а я тебе его бычки в порядке ответного дара.
Словом, щедрая судьба или сволочная соседка подогнала ей Ванька, Людка точно не знала. Выбирала вариант по настроению: то благодарила, то костерила соседку. И та не могла понять, почему Людка то здоровается с ней, то не делает этого.
Так и плыл их семейный плот, утлый и хилый, словно сколоченный из двух лыж. Людка то соскальзывала с него, разминая затекшие бока в холодной воде скандалов и обвинений, то снова забиралась на него, чтобы обсушиться и погреться на солнышке. Ванек же, казалось, не знал перепадов настроения, он был прочен, как скала. Скала в виде огромного домашнего кота с мордой карпа.
Но в нем медленно бродили мысли и желания. Он устал от скандалов, однако стеклить лоджии придирчивым клиентам ему не хотелось. Выходить из дома без крайней надобности ему претило. Он хотел совершить поступок, который расположит к нему Людку и установит перемирие между ними. Раз и навсегда! И тогда он решил застеклить Людкину лоджию.