Апельсинами ведала увядающая красавица Тамара, с которой смело можно пойти в разведку. Она своих не сдавала.
– Тамар, апельсины не завезли?
– Я тебя умоляю.
– Не понял. Так завезли, что ли?
– Ага, приключилось такое чудо случая. Весь склад в апельсинах. Не слышишь, как воняет?
Вонь была не цитрусовая.
– Тамар, а что слышно? Обещают?
– Ага, обещают.
– Когда?
– Когда коммунизм построят.
– Никогда, значит?
А она только плечиком поведет да рассмеется во всю ширь зубов.
Иван сначала про апельсины думал, а потом про ее зубы все чаще стал размышлять. Как ей удается зубы в таком порядке содержать? И как-то невзначай мысль стала петлять, вбок заваливаться: а все остальное у нее тоже в таком же образцовом порядке? Ну там, грудь, например.
И вот уже Иван почему-то стал краснеть, спрашивая про апельсины.
Однажды случилось непредвиденное, хотя вопрос был вполне невинен:
– Апельсины не завезли, а, Тамар?
– Какие такие апельсины?
– Ну круглые такие, крепкие, – и покраснел.
– Может, мандаринки сгодятся?
– Мне бы апельсины. Мандарины мелкие и костлявые, – покрылся испариной Иван.
Тамара догадливая была, не зря же с ней в разведку идти можно было. Подошла сама, взяла его руку и на грудь положила.
– Такие?
Ивану показалось, что ему апельсиновым соком в глаза прыснули. Или прямо в кровь этот гадский сок ввели, потому что он против всех своих убеждений и принципов завалил Тамарку на мешок с чем-то сыпучим, податливо принявшим форму их тел. И все – пропала его супружеская верность. Как говорится, ни за грош, ни за копейку. А за апельсинки.
Тамарка ему две полные сетки нагрузила и даже смеяться перестала. Денег не взяла. Вроде как ей неудобно стало. Но напоследок сказала, что скоро ананасы завезти обещают.
Иван принес эти круглые, господи, ну до чего же круглые и упругие, апельсины домой и разложил по тарелкам. Расставил эту красоту по квартире. На журнальный столик, на спинку дивана, на полку поверх книг. И снова на журнальный столик. Потому что комната была маленькая, а апельсинов было много. Со стены на это пиршество смотрела египетская царица Нефертити, и, как показалось Ивану, в ее взгляде было какое-то презрение. Она продавала себя дороже.
Хлопнула дверь, пришла Вера. Иван замер и затаил дыхание. Он боялся разоблачения и одновременно чувствовал себя героем. Раздобыть апельсины зимой за полярным кругом – это, конечно, не геройство, но что-то героическое в этом есть.
Вера зашла и ахнула. Но прежде чем она ахнула, буквально за секунду до этого, Иван успел заметить, что Вера вполне себе румяная. И блеск в глазах такой, что хоть прикуривай от нее.