Революция и конституция в посткоммунистической России. Государство диктатуры люмпен-пролетариата (Пастухов) - страница 140

О различиях между авторитаризмом и неототалитаризмом, как реальных, так и мнимых, можно писать бесконечно. Я изложу здесь мое субъективное и сугубо прикладное понимание проблемы, не претендующее на глубину и новизну и затрагивающее тему лишь в общих пределах. По моему мнению, неототалитаризм является злокачественной разновидностью авторитаризма, его перерождением, которое стало возможным в XX веке, когда, с одной стороны, миру явилась массовая личность, а с другой стороны, появились технологии управления массовым сознанием. Это возврат к «высокотехнологическому средневековью», своего рода эволюционная редукция. Впрочем, так всегда случается с опухолями — социальные, видимо, не являются исключением.

Главным отличием неототалитаризма от авторитаризма является способ, при помощи которого массы исключаются из политического процесса. В случае авторитаризма он примитивен и очевиден: обыватель пассивен, политикой не интересуется, погружен в свои дела, отчасти запуган, отчасти доволен тем, что происходящее вокруг его мало касается. Авторитаризм по определению депрессивен и уныл. В случае неототалитаризма, напротив, массы приходят в активное, я бы даже сказал, в гиперактивное состояние. Возникает иллюзия псевдовключенности основной части населения в политику. Масса ощущает себя творцом и демиургом истории, на самом деле ничем таким не являясь и в помине. Люди не осознают, что они — жертвы манипуляции, по сути — массового гипноза. Им кажется, что они сами приняли все решения, в то время как решения в готовом виде были трансплантированы в их головы. Вся техника манипуляции, какой бы разнообразной и «креативной» она ни казалась, в конечном счете основана на высвобождении архаичных социальных инстинктов, и прежде всего — на инстинкте самосохранения первобытного сообщества. Люди в минуту опасности сплачиваются вокруг вождя, как стая вокруг вожака. Поэтому поддержание ощущения постоянной внешней или внутренней угрозы является непременным condicio sine qua non для неототалитарного режима.

Псевдовключенность огромных масс людей в политику и будет тем главным «проблемным» наследием неототалитарного режима, с которым придется разбираться после того, как режим исчерпает себя — а он так или иначе исчерпает себя по той простой причине, что вечной войны не бывает, как и вечного мира. Победить весь мир невозможно, поэтому любое неототалитарное государство либо потерпит сокрушительное поражение в войне (как гитлеровская Германия), либо вынуждено будет войти в режим «мирного сосуществования» (как СССР) и тем самым снизить градус мобилизационной истерии. В последнем случае оно неизбежно упрется в какую-нибудь «перестройку», после чего трест лопнет от внутреннего напряжения. Но когда трест лопнет, в обществе останется множество его активных «вкладчиков» — точнее, держателей облигаций, мозги которых придется долго и упорно перепрограммировать, прежде чем они окажутся способными осознать реалии.