Лишенная колониальных восточных владений Россия сдуется до размеров своих «естественных границ», которые в целом будут совпадать с очертаниями царства времен Ивана Грозного (то есть до начала активной фазы русской колонизации). Поскольку о модернизации при таком политическом режиме не может быть и речи, то новоявленная Московия, скорее всего, превратится в восточно-европейскую Албанию — депрессивную территорию с устаревшей промышленностью, неэффективным сельским хозяйством на плохо приспособленных для этого землях, коррумпированным аппаратом власти, находящимся под контролем вечно враждующих между собой криминальных кланов. Для тех, кто готов обвинить меня в кликушестве, специально оговорюсь — это не прогноз, а предупреждение об одном из возможных сценариев развития в рамках установившейся идеологической парадигмы.
Большинство россиян, впрочем, считает, что при благоприятных внешних условиях это царство советских призраков может быть весьма долговечным. В конце концов, полагает обыватель, и советской системе не один раз предсказывали крах, но она благополучно пережила многих своих хулителей. С одной стороны, такая аналогия с советским режимом оправданна. Но, с другой стороны, она небезупречна, потому что в этом случае ставится знак равенства между идеологией коммунизма и тем эклектичным набором отчасти коммунистических, отчасти черносотенных штампов, из которых соткана идеология современной России.
При всех своих недостатках «русский коммунизм» был хоть и трагическим, но весьма творческим заблуждением. Он находился в «мейнстриме» развития мировой духовной культуры своего времени. Не вызывает сомнений также и то, что «русский коммунизм» появился как итог длительной эволюции русской социально-философской мысли. То, что это был идеологический тупик, выяснилось гораздо позже, а в начале XX века «русский коммунизм» был концепцией, которая впечатляла лучшие умы, как в России, так и во всем мире. Так, например, герой романа Голсуорси «Сага о Форсайтах» в конце 20-х годов собирается съездить в Москву, «чтобы поднабраться новых идей».
Сравнивать «доктрину Путина» с советской идеологией — все равно, что сравнивать пение под фонограмму с живым исполнением. У современного официоза нет творческого начала, он воспроизводит внешние атрибуты советской идеологии, но не способен воспроизвести ее внутреннее содержание. Все это больше похоже на имитацию советской цивилизации, чем на реальный возврат в прошлое. Россия превратилась в огромную show-room, где политика, экономика, администрирование низведены до уровня спектакля. Целью любого политического действия становится получение нужной «картинки». Если в СССР пропаганда была частью властного механизма, то в посткоммунистической России власть растворилась в собственной пропаганде.