Потом слуги подняли Салеха на носилках и понесли к посланцу отца. Увидев молодого шейха, все прибывшие разразились криками во славу Аллаха, а посол показал на мешки из кожи, лежащие в стороне, сказав, что там деньги. Мы подошли, он развязал горловину и я убедился, что в трех мешках серебро, видимо, по 10 тысяч талеров[49], пересчитывать не буду, а в двух мешочках поменьше, но тоже тяжелых – золотые монеты. Взяв пленных носильщиков, я перенес мешки в свою палатку, потом дал им за помощь по талеру и отпустил, сказав, что они свободны. Посмотрел, что за монетки: талеры, они талеры и есть, а вот золото было самое разнообразное – от соверенов с королевой Викторией в разном возрасте, в зависимости от года чеканки до итальянских лир с профилем короля Умберто I. Взял несколько монет разного веса и номинала и опечатал мешки своей печатью. Потом попросил Артамонова обшить их рогожей и тоже опечатал. После чего попросил казаков отнести и принять под охрану. Проходя мимо источника, увидел, как слуги погружают в него на простыне шейха – не хватало еще, чтобы рану замочили. Объяснил Салеху, что надо сказать его докторам и как надо ухаживать за раной еще две недели, а перелом будет срастаться два месяца, потом можно ходить сначала с костылями, а потом – с палкой, еще через два месяца после этого он будет ходить уже без палки.
Пришел подстриженный, чистый и уже накормленный Лаврентьев, много расспрашивал о новостях в России. Я сказал, что Агеев был в Берлине и попал в перестрелку, но, возможно он в плену и я обменяю его на немца, которого везу с собой, это военный советник, полковник германского Генштаба. Уверен, что немцы пойдут на это, тем более, мне удалось как-то вытянуть из Шлоссера, они только догадываются, что Агеев – русский, а на кого он реально работал, они не знают. Я же придерживаюсь версии, что Агеев – просто мой друг и его освобождение – мой личный интерес. Спросил, как мне удалось так вырасти в звании, на что я совершенно искренне ответил, что вообще подал в отставку, когда разведочным отделом стал руководить другой, неприятный мне человек, но был вызван в Гатчину и получил от Государя приказ организовать миссию к Менелику. Судя по всему, Лаврентьев мне не поверил, считая ловким карьеристом, ну да ладно, что мне, детей с ним крестить, что ли! Лучше пойду к Маше…
На следующий день мы опять двинулись в путь, теперь уже с развернутым посольским флагом. Дорога пролегала через настоящий лес, по бокам росли мимозы, и еще в чаще были видны какие-то цветы, все благоухало и воздух уже не был таким жарким. В воздухе летали птицы, из которых я узнал только мелких попугайчиков. Казаки крутили головами и говорили, что после пустыни место прямо райское. Дорога шла постепенно вверх, поднимаясь в горы, появились хвойные деревья, вроде сосен с длинными иголками и какой-то местный пирамидальный можжевельник, земля была покрыта короткой травкой.