Давняя история по-прежнему не давала Адаму покоя, однако мысли о Кларе тотчас же гасили бушевавший в его душе праведный гнев, привезенный из Франции. Теперь Адам не мог сбрасывать со счетов ее слепую преданность отцу, хотя поначалу ему не было до этого никакого дела – решение ухаживать за этой девушкой основывалось на банальном вожделении и жажде мести. Он намеревался уязвить врага, сделав своей любимую и дорогую его сердцу дочь. Но теперь Адам прекрасно представлял, какую рану нанесет девушке его рассказ, ставивший под сомнение благородство и порядочность покойного графа.
Долг, долг перед семьей! Адам снова и снова мысленно повторял слово «долг», прекрасно понимая, что не хочет делать то, что должен. И все из-за женщины. Чем больше он узнавал ее, тем слабее становилась его решимость. И Адам не мог оставить без внимания данное обстоятельство. Кто будет возражать, если он перестанет ворошить прошлое? Только не его мать.
Бесцельное хождение по дому привело его в длинный коридор, тянувшийся вдоль танцевального зала. В льющемся сквозь высокие окна лунном свете отчетливо вырисовывались очертания банкеток, растений в кадках и висящих на стене картин. Адам шел по коридору под пристальными взглядами взиравших с полотен предков, пока не остановился перед портретом отца. Он не разыскивал этот портрет. Просто остановился, когда заметил его среди прочих.
Адам не слишком походил на отца – унаследовал внешность матери. Покойный герцог был истинным англичанином с удлиненным лицом и умными глазами. На портрете он был изображен в белом парике с едва заметной улыбкой на устах. Когда Адам видел отца в последний раз, он выглядел совсем не так, как на портрете, и та ужасная картина до сих пор живо представала перед глазами молодого человека. Если бы его отец знал, во что превращает человека пуля, выпущенная в висок, возможно, выбрал бы другой способ самоубийства.
Долг, долг, долг… Но, увы, осознание собственного долга не помогало избавиться от мыслей о Кларе и заставляло рационально взглянуть на стоявший перед ним выбор. Адам зашагал дальше, ведя внутреннюю борьбу с самим собой и прекрасно осознавая, что скорее всего проиграет эту борьбу. Проиграет желанию обладать женщиной, к которой давно уже воспылал страстью.
Уже не в первый раз за эту ночь Клара просыпалась, какое-то время ворочалась в постели, укрываясь то так, то эдак. Затем, стукнув несколько раз кулаком по подушке, чтобы взбить ее, со вздохом открыла глаза. Ее кровать заливал желтовато-серебристый лунный свет. Окончательно проснувшись, девушка бросила взгляд на окно. Служанка не задернула занавеси, и теперь свет уличных фонарей и луны проникал в ее спальню подобно сказочному туману.