Халхин-Гол. Исследования, документы, комментарии (Бушуева, Серегин) - страница 62
9 декабря 1935 г. «Правда» писала: «Народно-революционная партия и трудовые аратские массы Монголии должны быть готовы к тому, чтобы отразить четвертую попытку японской военщины захватить их страну. Впрочем, токийское правительство хорошо осведомлено о том, какую опасную для него авантюру представляет осуществление этой угрозы. Можно поэтому надеяться, что оно вовремя одернет зарвавшуюся квантунскую военщину»[139]. 23 декабря 1935 г. исполняющий обязанности Председателя Совета министров и министра иностранных дел МНР Чойбалсан направил по телеграфу министру иностранных дел Манчжоу-Го ноту протеста по поводу «нападений японо-маньчжурских частей на МНР»[140]. 2 января 1936 г. в интервью Председателя Совета министров МНР господина Гендуна московскому корреспонденту «Ассошиэйтед Пресс» в Улан-Баторе подчеркивалось: «Я думаю, что подготовка к захвату МНР имеет, прежде всего, целью ликвидацию нашей независимости и превращение нас во второе Манчжоу-Го, откуда легче будет готовиться к дальнейшим нападениям на Китай и СССР. Мы не хотим быть втянутыми ни в какие чужие комбинации, мы защищаем и будем защищать свои собственные границы и свою независимость»[141].
12 марта 1936 г. в городе Улан-Батор-Хото был подписан «Протокол о взаимной помощи между Союзом Советских Социалистических Республик и Монгольской Народной Республикой», в котором подчеркивалось, что правительства СССР и МНР «решили оформить в виде настоящего Протокола существующее между ними с 27 ноября 1934 г. джентльменское соглашение, предусматривающее взаимную поддержку всеми мерами в деле предотвращения и предупреждения угрозы военного нападения, а также оказания друг другу помощи и поддержки в случае нападения какой-нибудь третьей стороны на Союз Советских Социалистических Республик или Монгольскую Народную Республику…»[142].
В Протоколе[143], в частности, говорилось: «Правительства Союза Советских Социалистических Республик и Монгольской Народной Республики обязуются в случае военного нападения на одну из договаривающихся сторон оказать друг другу всяческую, в том числе и военную, помощь»[144].
В ходе отражения агрессии и разгрома японских войск советские и монгольские воины проявили героизм и взаимную выручку. Так, уже в первых боях мужественно сражались воины 6-й кавалерийской дивизии под командованием майора Ч. Шарийбу и советского отряда во главе со старшим лейтенантом А. Э. Быковым. Когда на рассвете 28 мая 1939 г. японцы при поддержке авиации атаковали советские войска на границе, с ними в бой вступила советская саперная рота, контратаку которой метким пулеметным огнем поддержали монгольские воины. Командир 27-го полка 6-й кавалерийской дивизии Монгольской Народной армии Л. Дандар в конном строю трижды водил своих цириков в атаку и взял в плен 14 японцев. Отважно сражался командир взвода Зандуй, метко стреляли по противнику командир расчета противотанкового орудия Дорж и наводчик Шамба. Когда от вражеского снаряда погиб пулеметный расчет, за пулемет лег командир роты Бадай и открыл огонь по врагу. Успешно действовал бронедивизион 6-й кавалерийской дивизии. Не раз водил свой бронеавтомобиль в атаку монгол Д. Хаянхирва, раненый, он сумел отремонтировать свою подбитую машину и вырваться из окружения. 28 мая пример мужества и бесстрашия показывали советские инструкторы, сражавшиеся бок о бок с монгольскими воинами. Так, инструктор 8-й кавалерийской дивизии МНА капитан И. М. Афонин лично руководил действиями артиллерии и помог монгольским частям выйти из окружения. Инструктор бронедивизиона 6-й кавалерийской дивизии МНА майор И. Ф. Криченко в тот же день вместе с дивизионом шесть раз ходил в атаку и выполнял боевую задачу.