Адмирал взял со стола лист бумаги и начал зачитывать вслух корявые строчки документа:
– «…среди расстрелянных: Александр Смирнов (9 лет), Касмен Свадерский (12 лет), Андрей Чубриков (13 лет), Николай Наумов (15 лет)…»
Маннергейм лишь развел руками – дескать, действительно, таким зверям в человеческом обличье не стоит жить на белом свете.
Неожиданно раздался звонок телефона, стоящего на столе. Генерал Свечников извинился и взял трубку. Первые же слова, сказанные ему собеседником, заставили его вздрогнуть.
– Что-о-о! – воскликнул он. – Повторите! Когда это случилось?! Все убиты… Доложите о всех подробностях случившегося… – потом, выслушав своего собеседника, спросил: – Удалось выяснить, кто это сделал?! Хорошо, немедленно я доложу об этом в Петроград…
Свечников положил трубку и повернулся к присутствующим, которые с любопытством и тревогой смотрели на него.
– Господа, извините, товарищи… – сказал генерал, вытирая платком пот со лба. – Это звонили из Борго. Сегодня днем бандиты напали на дом, в котором жил с семьей бывший великий князь Кирилл Владимирович. Как вы знаете, он первым из Романовых перешел на сторону мятежников, пардон, революционеров. Позднее, в марте, когда был отдан приказ об аресте бывшего императора Николая Александровича, он подал в отставку и нелегально перебрался в Финляндию, где обосновался в Борго. Жил он там на положении частного лица. В августе у него родился сын, которого назвали Владимиром. И вот сейчас мне доложили, что бывший великий князь убит. Какие-то вооруженные люди сегодня ворвались в его дом, застрелили самого Кирилла Владимировича, его супругу Викторию-Мелиту и их двух дочерей: десятилетнюю Марию и восьмилетнюю Киру…
Тут генерал Свечников закашлялся, налил себе стакан воды из графина, выпил и продолжил:
– Эти негодяи не пощадили даже новорожденного младенца, которому от роду было всего четыре месяца. Эти подонки разбили ему голову прикладом. – Свечников повернулся к Маннергейму. – Густав Карлович, теперь-то вы не будете возражать против смертной казни в отношении взятых живыми погромщиков и убийц. Ведь их и людьми назвать-то нельзя…
Маннергейм, взволнованный и бледный, как китайский болванчик, кивнул головой в знак согласия.
– Вводите осадное положение, Михаил Степанович, – охрипшим голосом сказал он, – и выводите на улицы своих гренадер. Я поддержу любые, даже самые драконовские меры по наведению порядка. С убийствами обывателей и бесчинствами националистов или уголовников – сам черт не разберет – кто из них кто – надо покончить раз и навсегда.