И придумать план, как соблазнить Доминика и при этом не соблазниться самой.
— У меня есть идея получше, — говорит он, протягивая мне раскрытую ладонь, и я понимаю, что наша сегодняшняя битва уже началась.
— Сам оближешь меня с головы до ног?
— Заманчиво. — Вервольф делает вид, что задумывается над моим предложением. — Может, позже.
Я вкладываю свою руку в его и иду за ним через всю комнату. За дверью из темного дерева оказывается ванная, и она поистине роскошна: панорамное окно, черная мозаика на полу и стенах, широкая прозрачная душевая кабина и невероятных размеров ванна, больше напоминающая миниатюрный бассейн. Пол под ногами теплый, и я только сейчас осознаю, что замерзла и дрожу от холода. А может, от усталости.
Доминик открывает краны, и они мощными струями начинают закачивать воду в ванну. Обычно я предпочитаю душ, это быстрее, и не нужно ждать, но сегодня совсем не против полежать в теплой воде.
— Не боишься, что я могу уснуть? — спрашиваю я.
— Я не позволю тебе уснуть.
В подтверждение своих слов Доминик начинает раздеваться. Скидывает обувь, стягивает пиджак и галстук, пуговица за пуговицей избавляется от темно-серой рубашки. Я даже не думаю отворачиваться. Во-первых, я сама стою перед ним в чем мать родила. Во-вторых, мне интересно: я ведь впервые увижу его обнаженным. В прошлый раз альфа так и не разделся целиком, но сейчас исправлял это упущение.
Чего у Доминика не отнять, так это того, что он красив. Даже по меркам вервольфов, его тело будто вырисовано до мельчайших деталей рукой дотошного художника. Крепкое, подтянутое, с океанским загаром. Он весь будто золотой и больше напоминает льва, чем волка. Какой он, когда обращается?
— Любуешься? — спросил он, раздевшись догола.
— Интересно увидеть тебя в звериной ипостаси.
— Не испугаешься?
— Тебя же не испугалась.
— Если хорошо попросишь, Шарлин, я позволю тебе покататься на себе.
Это даже звучит пошло. Поэтому я демонстративно прохожу мимо него к раковине и мою руки, но через отражение все равно продолжаю наблюдать за Домиником.
Он поворачивается ко мне спиной, чтобы проверить воду, замечаю белую, рваную полосу шрама вдоль позвоночника, и хмурюсь. У вервольфов потрясающая регенерация, а значит, рана, от которой остался подобный след, была страшной.
Впрочем, когда он ловит мой взгляд в отражении, я делаю вид, что сосредоточена на том, чтобы избавиться от земли под ногтями. Кто бы мог подумать, что это непросто. Непросто наблюдать за ним. Я понимала, что могу спросить о шраме напрямик, но получу ли ответ? Или мне скажут, что это не мое дело, как было с его невестой?