«Ньюберри, — прогремел я, — приготовься страдать! Ты знаешь, кем я стал через сорок лет?»
«Да, — спокойно ответил он, — ты стал выдающимся уродом средних лет. Полагаю, это было неизбежно, но я, хоть и с трудом, все же могу тебя пожалеть».
«Я стал далеко не только им, Юсиф Ньюберри. Я стал одним из известнейших литературных деятелей Соединенных Штатов. Вот, к твоему сведению, экземпляр статьи обо мне в “Кто есть кто в Америке”. Обрати внимание на количество моих опубликованных книг, и более того, Ньюберри, обрати внимание, что ни в одном из этих выдающихся томов не упоминается презренное имя Юсифа Ньюберри. А вот, Юсиф Ньюберри, подборка рецензий на мои последние книги. Прочти их и обрати особое внимание на то, что в них говорится о моем таланте и моем безукоризненном писательском мастерстве. Вот статья в “Ньюйоркере”, тиражи которого взлетели благодаря мне. А теперь, Юсиф Ньюберри, вспомни обо всех грубостях и издевательствах, которые ты говорил обо мне и моем творчестве в прошлом году в классе, и покаянно преклони голову, охваченный горьким стыдом!»
«Полагаю, — сказал Ньюберри, — что все это сон».
«Вероятно, это сон, — согласился я, — но даже если так, то это мой сон, и все то, что я тебе показал, — правда, которая будет существовать сорок лет спустя. Разве ты не раскаиваешься, Юсиф Ньюберри?»
«Нет, — ответил Ньюберри, — я не несу ответственности за будущее. Могу сказать лишь одно: все, что ты писал в прошлом году в моем классе, — дерьмо и останется дерьмом до скончания времен. А теперь убирайся и не мешай мне работать».
И на этом сон закончился. Что ты об этом думаешь, Джордж?
— Очень реалистично.
— Да, в самом деле. Но я не об этом. Можешь себе представить, насколько меня оскорбило поведение этого учителишки, который, даже узнав о моем величии, так и остался при своем мнении? Никакого стыда. Никакого отчаяния. Он продолжал утверждать, что мои юношеские работы — дерьмо, и не изменил свою позицию ни на йоту. Мое сердце разбито, Джордж. Все оказалось намного хуже, чем я полагал. И на покой я уйду с самыми худшими мыслями, какие только мог себе представить.
Он заковылял прочь — не человек, а постаревшая и полностью уничтоженная оболочка человека. Спустя некоторое время он умер.
Джордж закончил свой рассказ и утер глаза пятидолларовой бумажкой, которую я специально ему дал. Она была не столь мягкой, как носовой платок, но он настаивает, что прикосновение банкнота — самое прекрасное ощущение.
— Полагаю, Джордж, — сказал я, — что бесполезно спрашивать о том, есть ли смысл в ваших историях, но, думаю, следует отметить, что это было не настоящее путешествие во времени, судя по вашему рассказу, но лишь воображаемое. Это действительно было видение, вызванное манипуляциями Азазела над мозгом Флабба. В таком случае Флабб находился под его полным контролем или должен был находиться. Почему он не заставил Юсифа Ньюберри ползать у его ног, безнадежно моля о прощении?