Ван явился ко мне в чрезвычайно возбужденном состоянии.
— Джордж, — сказал он, — я познакомился с самой чудесной женщиной на свете. Она энергична. Она сильна. Она умна.
— Умна? — переспросил я. Я знал о дюжине его ничего не значащих интрижек, и мне и в голову не приходило, что ум был для него одним из критериев оценки женского совершенства.
— Итак, — сказал он с глупой ухмылкой на губах. — Она говорит, что безумно в меня влюблена, и что это, если не признак большого ума?
— Ван, — сказал я, — как можно не любить такого привлекательного, к тому же такого несметно-богатого парня, как ты? Это не признак ее ума, а признак того, что она не мертва.
— Нет, — возразил Ван. — Она совсем не такая; кстати, такой цинизм тебе не к лицу. Так случалось, что другие женщины, которых, как мне казалось, привлекал мой шарм и беззаботность, хотели выйти за меня замуж с получением прав на недвижимость и страховку с возмещением в двойном объеме. Помнишь?
— Помню.
— А Дульсинея не хочет ничего.
— Совсем ничего? — Такое утверждение не могло не вызвать глубочайших моих подозрений.
— Только одного.
— Ага.
— Совсем не того, что ты думаешь. Она хочет, чтобы я устроился на работу.
Вынужден признаться, старина, что, когда он сказал это, кусок попал мне не в то горло, и понадобилось некоторое время, чтобы я убедил себя, что не задохся. Наконец все перед глазами встало на свои места, и я произнес страшным шепотом:
— На работу? Почему она хочет, чтобы ты устроился на работу?
— Она думает, — задумчиво произнес Ван, — что это сделает меня мужчиной.
— Но ты и так мужчина. Ты — не просто мужчина, — произнес я с благоговением, потому что меня всегда поражали люди, обладавшие талантом и умом родиться богатыми, — а состоятельный мужчина, и я не знаю, что еще определяет мужчину как настоящего, кроме богатства, презренного металла, толстого кошелька.
(Я крайне серьезно отношусь к подобным вещам, старина, потому что душой и сердцем такой же богач, как все остальные в Соединенных Штатах, несмотря на то что определенные обстоятельства ввергли меня в нищету.)
— Она говорит, — сказал Ван, — что я обаятельный, что она горячо меня любит, но я — беззаботный прожигатель жизни.
— Беззаботный прожигатель жизни? Несмотря на то что ты делаешь на пляжах и курортах?
— По какой-то причине она не считает это работой. Она хочет, чтобы я ходил на работу с девяти до пяти, какой бы скромной она ни была, выдержал такой режим в течение не менее шести недель, тем самым доказав, как она сказала, свою предприимчивость.
— Должно быть, она больна.