— Может, и так. Может, и так, — пробормотал Рейд и глянул на часы. — Тридцать семь минут.
Если бы кто-нибудь передал мнение полковника Рейда о докторе Дювале самому доктору Питеру Лоренсу Дювалю, в ответ он бы только хмыкнул. Впрочем, он точно так же хмыкнул бы, если бы ему передали признание в любви. И не то чтобы доктор Дюваль был человеком равнодушным, нет. Просто на чью-нибудь неприязнь или обожание он обращал внимание только тогда, когда у него было свободное время. А его как такового у доктора почти не было.
И лицо его постоянно хмурилось вовсе не потому, что он вечно чем-то был недоволен. Просто такова реакция лицевых мышц на отстраненную задумчивость, в которой доктор Дюваль пребывал практически постоянно. Наверное, у каждого человека есть свой способ укрыться от мирских забот. Доктор Дюваль, например, с головой погружался в работу.
Так он к сорока пяти годам сделался нейрохирургом с мировым именем и закоренелым холостяком.
Он не поднял головы, продолжая внимательно изучать трехмерные рентгеновские снимки, разложенные перед ним на столе, когда дверь кабинета открылась. Двигаясь, как всегда, бесшумно, вошла его ассистентка.
— В чем дело, мисс Петерсон? — спросил Дюваль, еще пристальнее вглядываясь в рентгенограммы.
Воспринимать глубину изображения на трехмерных снимках не так уж сложно, но для точных измерений, которые проводил сейчас Дюваль, необходимы особые навыки. Нужно принимать во внимание угол проекции и все время учитывать, какие структуры лежат глубже, а какие ближе к поверхности.
Кора Петерсон ответила не сразу, собираясь с мыслями. Ей было двадцать пять лет, почти вдвое меньше, чем Дювалю, и хирургической практикой она занималась всего год, так что едва-едва постигла азы своей профессии.
Почти во всех письмах, которые Кора Петерсон регулярно отправляла домой, она повторяла, что каждый день работы с доктором Дювалем стоит курса лекций в институте. И что она счастлива учиться у специалиста, который владеет такой прекрасной техникой операций, такими совершенными диагностическими методиками, который так мастерски управляется со сложнейшими инструментами. Он так предан своей работе, так внимательно относится к каждому случаю, что это не может не вдохновлять.
Что же касается менее интеллектуальной стороны дела, Кора Петерсон прекрасно понимала не хуже иного профессионального психолога, что неспроста у нее всякий раз начинает бешено колотиться сердце, когда она смотрит на сосредоточенное лицо шефа, склонившегося над работой, на уверенные, точные движения его сильных пальцев.