— Мы должны попытаться, — подытожил Грант. — Другого выхода все равно нет. Поэтому — все за дело! Мы здесь не навсегда.
Четыре пары рук вцепились в шланг воздуховода, заработали четыре пары ласт — и вот они уже возле стенки капилляра.
На какое-то мгновение Грант замешкался.
— Надо проткнуть этой штукой стенку… Дюваль!
Губы Дюваля изогнулись в усмешке.
— Для этого вовсе не обязательно вызывать хирурга. При таком уменьшении вы можете провести эту операцию ничуть не хуже, чем я. Особых умений тут не надо.
Он достал нож из сумки для инструментов, укрепленной на передней панели скафандра, и повертел его в руках.
— Наверняка на ноже полно уменьшенных бактерий. Со временем они примут свои обычные размеры и окажутся в кровотоке — что ж, тогда ими займутся белые кровяные тельца. Надеюсь, ничего особо опасного здесь все-таки нет.
— Доктор, начинайте, пожалуйста, поскорее! — поторопил его Грант.
Дюваль ловко всадил нож в промежуток между двумя клетками, образующими стенку капилляра, и продвинул его сверху вниз. Открылась щель. Хотя толщина стенки по обычным меркам и составляла какую-то десятитысячную часть дюйма, при такой степени уменьшения она, казалось, достигала нескольких ярдов. Дюваль втиснулся в щель и начал прокладывать себе путь между двумя клетками, разрывая тяжи липкого межклеточного вещества и тоненькие короткие отростки самих клеток. Он пробирался все дальше и дальше и вот наконец прошел стенку капилляра насквозь, отделив клетки друг от друга. Клетки разошлись, как края рваной раны.
Через эту рану был виден еще один слой клеток, к которому Дюваль подступил со всей возможной осторожностью.
Наконец он вернулся к остальным и сказал:
— Отверстие микроскопическое. Утечки крови быть не должно.
— Вообще никакой утечки, — добавил Микаэлс, выделив слово «утечка». — Какая уж тут утечка?
В самом деле, с той стороны щели показался пузырь воздуха и начал набухать, выпячиваться внутрь. Пузырь выпячивался недолго и так и застыл, выпуклый и неподвижный.
Микаэлс дотронулся до поверхности пузыря рукой. Поверхность немного прогнулась — и только. Рука не прошла сквозь воздух.
— Поверхностное натяжение! — пояснил Микаэлс.
— Что теперь? — Грант попытался вернуть всех к действительности.
— Я же говорю — поверхностное натяжение! На поверхности любой жидкости всегда образуется нечто вроде плотной кожицы. Для человеческого организма обычных размеров это явление в количественном выражении настолько невелико, что практически незаметно. Однако насекомые, например, могут свободно расхаживать по поверхности воды — именно благодаря силе поверхностного натяжения. А для нас, при наших-то размерах, значимость этого эффекта вообще трудно переоценить. Возможно, нам вообще не удастся прорвать эту преграду.