Они оба только выиграют от всей этой ситуации, нужно только подать её правильно. Но почему-то понимание, что, несмотря на непредвиденные трудности, итог окажется именно таким, каким и задумывался, не приносило радости.
– Вы правы, – она теснее сжала пальцы, впиваясь ногтями в одеяло. Горло нестерпимо саднило, приходилось прикладывать усилия, чтобы слова были различимы. – Это действительно выход, но… – Королева секунду поколебалась, прежде чем продолжить. – Принимая меня в жены, вы должны будете поклясться, что не имеете в душе и сердце желания навредить Гарету. Если обманете, корона уничтожит вас во время ритуала бракосочетания. И это не метафора.
– Я не стану умышленно вредить Гарету, но и свою родину не предам. Единственное, что могу твердо пообещать, так это то, что постараюсь любыми способами избежать войны между нашими народами.
Несмотря на крайнюю расплывчатость ответа, Тамила устало кивнула, прилагая определенные усилия, чтобы удержаться на ногах.
– Думаю, этого будет достаточно. От себя же хочу взять ещё одно обещание. Обстоятельства таковы, что я возведу вас на престол, сама же объявлю себя консортом. Если Венец правителей примет клятву, никто не сможет оспорить ваше право быть королем. И когда меня не станет, вам надлежит взять в жены дочь одного из членов Совета. Ваше дитя должно иметь хотя бы половину гаретской крови.
– Этот разговор преждевременен. – Он подошел ближе, бледное лицо выделялось на фоне предрассветной тьмы светлым пятном. Выражения его глаз королева рассмотреть не смогла, отметив только плотно сжатые губы. Не так она представляла себе предложение стать женой, пусть с малых лет и понимала необходимость политического брака. – Ваше величество, согласны ли вы принять моё предложение руки, позволить быть вашим мужем, опорой и защитником?
Поравнявшись, Эйдал едва заметно кивнул, и советник пришпорил лошадь. Хотя та и без понукания бежала едва ли не на пределе возможностей.
Её величество королева Тамила, она же его новоиспеченная невеста, походила на тряпичную куклу, приходилось постоянно придерживать, чтобы не сползла. Однажды мелькнула мысль просто привязать её к седлу, но от заманчивой идеи пришлось отказаться. Двойная ноша не прибавляла хода коню, но особо и не досаждала: девушка весила, как ребенок. Тревожило её молчание. Сердце, бьющееся прямо под ладонью, стучало слишком быстро. Иногда оно будто замирало на несколько мгновений, потом снова продолжало торопливый бег, тем самым заставляя советника мысленно проклинать этот день со всеми его резкими поворотами.