Вот эта идея Бентама откровенно не пошла. Ее не стали внедрять и в самой Англии, привыкшей ко всякому зверству. В 1787 г. Бентам посетил Россию, добился аудиенции у князя Потемкина и попытался его заинтересовать столь передовым проектом. Свидетелей беседы не было, но, судя по тому, что Бентам вскоре покинул Россию, где так и не было внедрено абсолютно ничего похожего, Потемкин столь прогрессивную идею отверг, быть может, с помощью тех народных словечек, на которые он был большой мастер. Светлейший князь был человеком крутым и суровым, но не жестоким и лишенным хотя бы капли садизма. Наверняка он как сущий варвар оказался не в состоянии воспринять передовые достижения европейской цивилизации…
Когда во Франции короля Людовика окончательно свергли, Бентам объявился и там и предложил свой проект якобинцам – самому радикальному крылу революционеров. При этом он соглашался вести все работы под собственным руководством и совершенно бесплатно: «Позвольте мне создать тюрьму по этой модели, и я сам буду тюремщиком. Нация ничего не потеряет: я буду работать бесплатно. Чем больше я об этом думаю, тем определеннее мне кажется, что осуществление проекта должно быть в руках его автора».
Якобинцы, недолго посовещавшись, прогрессивный проект решительно отклонили. Ни при какой погоде не из гуманизма – гуманизмом эти ребятки никогда не заморачивались. Просто «Паноптикон» смотрелся слишком затратным и хлопотным предприятием. С «врагами народа» (вот именно, этот термин ввели как раз французские революционеры) они предпочитали расправляться дешевле, быстрее и незатейливее: десятками вели на гильотину, набивали «врагами народа» баржи и топили, связывали по несколько десятков человек одной веревкой и расстреливали.
(С одним из таких расстрелов связан трагикомический случай. Когда стали сличать число трупов со списком смертников, обнаружились два совершенно неизвестных покойника, ни в каких списках не значившиеся. Тут только кто-то вспомнил, что двое приговоренных орали, надсаживаясь, что никакие они не враги народа, а самые натуральные революционные полицейские. По запарке их допустили в расход вместе с остальными. Ну пожали плечами; издержки революции… Тем дело и кончилось.)
Бентам пожал плечами, ничуть не огорчившись отказом, – в конце концов, «Паноптикон» был его личной самодеятельностью, а по службе у него были другие задания.
Которые он и взялся выполнять со всем пылом. Обнаружилось вдруг, что Бентам – чистой воды республиканец. Как говорил он сам, «я был бы плохим мыслителем и негодным гражданином, если бы, оставаясь сторонником монархии в Лондоне, не стал республиканцем в Париже». Вот такие англичане загадочные зверюшки, иногда их психологию обычному человеку понять трудно, как ни бейся.