Самое интересное, что, узнав о возвращении Гордона, власти его не трогали больше месяца – кто их знает, может быть, опасались нового мятежа. Правда, Гордон не стал светиться в Лондоне и поселился в Бирмингеме.
Вот по Бирмингему в августе 1788 г. и пронесся лесным пожаром сенсационный, как сказали бы сегодня, слух: ярый защитник протестантской веры лорд Гордон принял иудаизм!!!
Естественно, поначалу верить этому отказались, считая злобной клеветой врагов, в первую очередь «проклятых папистов». Потом все же отправились к Гордону, чтобы прокомментировал злобные наветы и развеял клеветнические сплетни…
И их встретил лорд Гордон, одетый в точности так, как подобает правоверному иудею. И без малейшего смущения сообщил: да, все правда, он отыскал в Бирмингеме раввина, и тот обратил его в иудаизм, сделав обрезание по всем правилам. И вообще его теперь зовут не Джордж, у него есть честное еврейское имя. Так вышло, ребята…
Вот тут от него бросились врассыпную самые стойкие приверженцы.
А власти, узнав об этаких религиозных сюрпризах, недобро заулыбались: ясно было, что поднимать бунт в защиту иудея Гордона (самого знатного иудея в Англии) никто не будет. Быстренько арестовали и отправили в Ньюгейт отбывать вынесенный судом приговор.
Правда, сидел он не в сырой каморке – неведомо с какой милости Гордону отвели обширное помещение, где он мог принимать гостей когда и сколько заблагорассудится и даже устраивал балы с танцами (это какого же метража была «камера»?!). И, в общем, не особенно и горевал: как подобает истинному иудею, отпустил бороду чуть ли не до пояса, старательно соблюдал все иудейские обряды, изучал исторические труды и даже занимался живописью (еще юношеское увлечение).
Согласитесь, так сидеть можно. Правда, столь комфортное заключение длилось чуть меньше пяти лет – Гордон подцепил какую-то хворобу и умер 1 ноября 1793 г. Жизни злобному клоуну было отпущено только сорок три годочка – но мне его решительно не жалко…
…А в 1798 г. до обидного безвременно умер великий шотландский бард Роберт Бернс, Веселый Робин. Вот кого пронзительно жаль – он столько мог сделать, но не успел…
Любовь, как роза красная,
Цветет в моем саду.
Любовь моя – как песенка,
С которой в путь иду.
Сильнее красоты твоей
Моя любовь одна.
Она со мной, пока моря
Не высохнут до дна.
Не высохнут моря, мой друг,
Не рушится гранит.
Не остановишь водопад,
Ведь он, как жизнь, бежит.
Будь счастлива, моя любовь,
Прощай и не грусти.
Вернусь к тебе,
Хоть целый свет
Пришлось бы мне пройти.
Не прошел… Не вернулся…