Профессия пиратского капитана, безусловно, относилась к группе повышенного риска. Пиратская вольница, законным образом имевшая право на бунт, им частенько пользовалась и с капитанами, вызвавшими серьезное неудовольствие команды, частенько не церемонилась так же, как запорожские казаки со своими атаманами, которых запросто свергали, а то и «сажали в воду», то есть топили (такое сходство обычаев удивлять нас не должно – учитывая, что запорожцы тоже были классическими пиратами и в этом качестве фигурируют во многих книгах по истории пиратства).
Для Боннета могло кончиться вовсе уж скверно. Примеров хватало. В 1723 г. пиратского капитана Анстиса его морячки застрелили прямо в каюте неподалеку от Кюрасао. Капитана Филлипса в 1724 г. команда убила прямо на палубе неподалеку от Бостона и выбросила тело за борт. Капитана Ингленда (1720 г.) «разжаловали» и высадили на попавшийся по пути необитаемый остров. Правда, ему удалось оттуда выбраться, он добрался аж до Мадагаскара и там жил долго и благополучно в помощниках у «пиратского короля» Плантена, о котором я уже писал в прошлой книге. Гораздо меньше повезло капитану Лоу. Команда его тоже высадила на необитаемый остров (есть версия – за крайнюю жестокость к морякам), его, как и Филлипса, подобрало проходящее судно – но если Филлипса спасители не опознали, то на подобравшем Лоу корабле нашлись люди, прекрасно знавшие, что это за субъект и чем гнусно прославлен. И, не утруждаясь доставкой пирата к ближайшим судьям, без церемонии самолично вздернули его на рее, благо дело нехитрое…
Одним словом, для Боннета могло кончиться очень печально – но обошлось. Поблизости оказалось судно «Месть королевы Анны» «настоящего», «правильного» пирата Тича, удачливого и известного, – и команда Боннета настояла, чтобы «Месть» к Тичу присоединилась, справедливо рассчитывая, что уж при таком-то обороте дел их карманы пустыми не останутся.
Капитан Эдвард Тич (настоящая фамилия – Драммонд) по кличке Черная Борода был тем еще экзотом. Во времена королевы Анны он законнейшим образом каперствовал, захватывая испанские корабли (а потому, как многие такие, выглядел прямо-таки патриотом Англии), но после заключения мира, как и прочие каперы, оказался не у дел и стал работать исключительно на свой карман, захватывая и грабя всех подряд, в том числе и соотечественников – почему и англичане стали ловить недавнего «патриота» со всем усердием.
Пират, повторяю, был удачливый и добычу собирал богатую. Одним из самых удачных его предприятий стал налет средь бела дня на портовый город Чарльстон в колонии Южная Каролина (будущую родину одноименного танца). В порту он захватил восемь торговых кораблей с ценными грузами и богатыми пассажирами. Грузы приватизировал, пассажиров ограбил до нитки, да вдобавок отправил к губернатору гонца, требуя за них не только солидный выкуп в звонкой монете, но и медикаменты (на его трех кораблях было много больных, подхвативших какую-то заразу). Если губернатор не заплатит, Тич грозил прислать ему головы пленников, все до единой. Чтобы подкрепить свои требования наглядной агитацией, Тич отправил в Чарльстон одного из своих капитанов, Ричардса, со всей командой. Пираты расхаживали по городу, как у себя дома, всячески терроризировали местных, прихватывали все, что плохо лежит, и забирали спиртное из трактиров – разумеется, не утруждая себя платой. У губернатора не было под рукой никакой вооруженной силы, чтобы дать отпор этой банде, так что он заплатил выкуп и выдал лекарства. Тич сделал ручкой и уплыл. Благородный был человек – а ведь мог и город с четырех концов запалить…