- Убей меня...
Единорог неторопливо повернулся боком и опустился на землю. Мария упала в ложбину между двумя горбатыми лопатками и только здесь, с головой зарывшись в густую теплую шерсть, впервые за все время сумела расплакаться.
- Врешь, шлюха! - прорычал фон Оттенбург и, пришпорив коня, рванулся вперед. В левой руке его блеснул смертельный треугольник даги. Барон направлял удар в спину девушке, но единорог резко поднялся на ноги, и дага безвредно скользнула по жесткому волосу.
Колосс мгновенно повернулся и коротко ударил. Первый удар пришелся под ребра коню. Ноги коня еще не успели подогнуться, когда покрасневшее от крови острие поразило барона в грудь, пронзив его насквозь и выйдя со спины. Трибуны дружно ахнули, а единорог тряс головой, стараясь сбросить с бивня повисшую на нем нелепую жестяную куклу. Когда это удалось, единорог поднял взгляд на захлопнувшиеся ворота, подбежал к ним и нажал. С громким хрустом дубовые створки слетели с петель. В толпе, собравшейся на поле, началась паника. Но зверь, не обращая ни на кого внимания, мерно двинулся по дороге от замка.
Мария приподняла голову, увидела небо, косые верхушки тополей; временами в такт шагам зверя, мелькала земля, мечущиеся люди... Черная фигура качнулась где-то в стороне. Отец Антоний, осознавший случившееся раньше всех, спасался бегством. При виде монаха Марию начала бить дрожь. Мария сжалась, стараясь спрятаться, стать незаметной. Единорог, уловив ее движение, свернул с дороги, в два широких маха догнал бегущего, всхрапнул, вращая красным глазом, и поддел рогом подпрыгивающую спину. Коротко вякнув, отец Антоний взлетел на воздух и, уже не похожий на человека, смятым черным мешком рухнул на землю, попав под тяжеловесное копыто.
Теперь единорог понял, кто его враги, и зорко высматривал среди бегущих серую сутану странствующего священнослужителя или блестящий нагрудник оруженосца...
Когда дорога перед ними опустела, единорог не замедлил бега, он продолжал двигаться все так же, широкой наметистой рысью, уходя на север, куда тянул голос давно исчезнувших предков. След его пересекал земли, расселяя легенды о дивной всаднице и о жестокости зверя, о необъяснимой его ненависти ко всем закованным в латы и укутанным в рясу.
И наконец, слух о них потерялся в диких лесах далекой Сарматии.
Всю ночь Гийома Юстуса мучили кошмары, и утром он проснулся с тяжелой головой. Комната была полна дыма, забытый светильник чадил из последних сил, рог, в который была заключена лампа, обуглился и скверно вонял. Юстус приподнялся на постели, задул лампу. Не удивительно, что болит голова, скорее следует изумляться, что он вообще не сгорел или не задохнулся в чаду. Хорошо еще, что ставень плотно закрыт, и свет на улицу не проникал, иначе пришлось бы встретить утро в тюрьме: приказ магистрата, запрещающий жечь по ночам огонь, соблюдается строго, а караул всегда рад случаю вломиться среди ночи в чужой дом.