История смерти. Как мы боремся и принимаем (Мохов) - страница 32

Вызывает вопросы и субъектность человека в случае ментальных расстройств. В 2019 году в Голландии 17-летняя Ноа Потховен добивалась права на эвтаназию. Она долго лечилась от тяжелой депрессии после того, как трижды стала жертвой изнасилования — в 11 и в 14 лет. Она даже написала книгу под названием «Побеждать или учиться» («Winning or Learning», 2018), в которой описала все свои страдания. Врачи посчитали, что ее депрессия неизлечима, но добиться права на эвтаназию девочке не удавалось. 2 июня 2019 года она умерла у себя дома после длительного отказа от еды и воды. Папа Римский Франциск отреагировал на смерть Ноа так: «Эвтаназия и помощь при самоубийстве — поражение для всех. Мы призваны никогда не оставлять тех, кто страдает, никогда не сдаваться, а заботиться и любить их, чтобы восстановить надежду».

В свете этих противоречий вокруг субъектности интересно разобраться, что за люди чаще всего выступают за эвтаназию, каковы их ценности и интересы. Любопытные данные на этот счет содержатся в психологических опросах об отношении к смерти (Death Fear Scale) [60]. Оказывается, зачастую противники эвтаназии — любители охоты, приверженцы патриархальных ценностей, приверженцы свободного ношения оружия и милитаристы [61]. В то же время сторонники эвтаназии — вегетарианцы, феминистки, антимилитаристы. Казалось бы, почему те, кто одобряет убийства (казни, охоту и войну), вдруг оказываются противниками добровольного отказа от жизни? Ответ прост: ваше отношение к смерти (и эвтаназии в частности) связано с тем, как вы представляете справедливое и правильное общество и государственное устройство. Те, для кого коллектив важнее права индивида, эвтаназию не поддерживают.

Врач и ярый противник эвтаназии Иезекииль Эмануэль отмечает, что исторически подъемы интереса к теме добровольного ухода из жизни в Британии и США связаны с периодами «обострения» идеологии индивидуализма. Дебаты об эвтаназии возникают во время экономической стагнации, потому что в эти моменты общество меньше доверяет государству и сильнее настроено защищать права каждого отдельного гражданина. А когда экономика растет и заметен социальный прогресс, люди скорее ожидают от медицины прорывов, а от государства — защиты [62]. Иначе говоря, когда мы чувствуем себя одинокими и брошенными, мы требуем права на смерть, а когда видим, что ситуация стабилизировалась, готовы поступиться правами инвалидов.