.
Однако позднесоветские десятилетия, когда взаимоотношения коммунистической власти с ее идеологическим официозом и общества были построены на лицемерии, стали временем возрождения семьи в прежнем, дореволюционном смысле, когда, в отличие от англичан, не «мой дом», а именно «моя семья» стала восприниматься как крепость.
Есть и еще один традиционный пласт ценностей, который нами во многом утрачен и о котором есть резон задуматься современному консерватору (мысли об этом пласте традиционного ценностного ряда могут внести коррективы даже в стратегии будущего для консерватора). Я говорю о крестьянском мире и его специфическом нравственном укладе, который не совпадает с теми, которые я уже назвал: усадебно-семейным в XIX веке и семейным в позднесоветском изводе («моя семья — моя крепость»). Традиционные крестьянские ценности вполне могли бы стать предметом рефлексии для нас сегодняшних: взаимопомощь, милосердие, честь и достоинство, репутация, трудолюбие, вера, побратимство, отношение к старшим[228]. Но это отдельный разговор.
Кстати, вспоминая абсолютно правильные слова Медведева о том, что традиции традициям рознь и хорошие надо беречь, а от дурных избавляться, могу сказать, что многие традиции укоренены в давнишнем прошлом, и их основания не могут быть названы однозначно негативными. Например, отношение к государственной собственности как к ничьей и связанное с таким отношением явление «несунов», несомненно, именно такие «традиции», от которых необходимо избавляться. Однако мне в этой связи вспомнилось традиционное отношение к собственности у русского народа, одна из сторон которого ярко охарактеризована в работах Этнографического бюро князя В. Н. Тенишева, в конце XIX века исследовавшего, в частности, крестьянское общество Владимирской губернии. Только один фрагмент: «Лесные порубки (нелегальные. — А. К.) вызывают самое снисходительное отношение, их даже не считают за воровство. “Не сам садил и поливал” — говорят о хозяине, чей лес оказался порубленным. И уж вовсе не грешно воровать в казенных лесах. Охота и рыбная ловля на чужих угодьях не считается за воровство, но при этом взять из (чужих) снастей уже пойманную рыбу — грех и воровство»[229]. Согласитесь, такие представления крестьян одной из центральных губерний наводят на размышления и могут стать основой для тех или иных социальных стратегий.
Здесь я хочу остановиться и сказать только одно. Разговор о том, что такое «традиционные ценности», нам еще предстоит. Это задача, которую «Единой России» предстоит решить. А до тех пор, пока такого рода разговор даже не начался и, тем более, пока по этому вопросу не достигнут внутрипартийный консенсус, говорить о консерватизме «Единой России» можно только условно и формально, или инструментально.