Лис Севера. Большая стратегия Владимира Путина (Казаков) - страница 2

У меня с темой «Путин» вообще особые отношения. И начались они 20 лет назад, за три дня до его прихода к власти, то есть 28 декабря 1999 года. Я тогда работал редактором международного отдела в еженедельной русской газете «Республика» в Риге (Латвия). Хорошо помню, что редакция уходила на новогодние каникулы и в этой связи был организован маленький фуршет. Так вот, произнося тост, я попросил коллег не пропустить новогоднее обращение Ельцина, так как ежедневный мониторинг и анализ ситуации подсказывали мне, что будет мегасенсация. Как вы понимаете, уже в новогоднюю ночь мне начали звонить и спрашивать, откуда я знал (вариант: кто мне сказал). А 30 декабря я прочитал в «Независимой газете» статью все еще премьер-министра Путина «Россия на рубеже тысячелетий», и мне стало ясно, что это не размышления, а тщательно продуманный план действий, обоснованный к тому же идеологически. Я понял, что я в команде Путина.

Что касается появившегося вскоре мема «Who is Mr. Putin?», то он с самого начала вызвал у меня недоумение: Путин же сам рассказал в статье. Которую, кстати, «общественность», в том числе мировая, сначала не заметила, а потом сразу забыла. Именно эту статью я положил в основу своих лекций «Идеология партии Путина», прочитанных летом 2009 года — 10 лет назад! Поэтому было приятно услышать, что Путин сам напомнил об этой статье на Валдайском форуме[1]. Кстати, и во вступительном очерке к этому сборнику «Между Римом и Византией», законченному до выступления Путина в Сочи 3 октября этого года, исходной стала та же статья от 29 декабря 1999 года.

Отмечу здесь и еще несколько важных «перекличек» между опубликованными мной от 10 до 15 лет назад материалами и программной речью Путина на Валдае в этом году. Я не раз говорил коллегам, что понимаю Путина — понимаю его логику, разделяю его эмоции, так что эти «переклички» мотивируют меня продолжать изучать Россию Путина и личность самого Верховного.

В статье, которая стоит первой и опубликована 9 января 2003-го по итогам внешнеполитического 2002 года[2], мне удалось обнаружить за внешней активностью России то, что впоследствии было названо сетевой дипломатией (только в 2008 году) и сетевыми альянсами (только в 2013 году). Включая тот параметр сетевых альянсов, который был сформулирован спустя 10 лет после публикации моей статьи и имеет кардинальное значение для будущих альянсов, а возможно, и для международной политики вообще: «Все международные акторы, которые входят в зоны интересов и влияния имперского центра, являются самостоятельными, суверенными членами коммуникационной системы, в повышении самостоятельного веса и качества которых заинтересован сам имперский центр… Только в том случае, если участники сети обладают самостоятельной ценностью, становится жизнеспособной вся имперская сеть и получает пространство для маневра имперский центр» (из статьи «Путин начал строительство империи нового типа…»). Именно суверенитет, самостоятельная ценность всех участников сетевого альянса делает его эффективным, в отличие от жестко администрируемых «блоков», в которых большинство участников должны жертвовать частью своего суверенитета. Что касается определения у меня места России как имперского центра, то, во-первых, Россия была и остается империей, а во-вторых, Путин об этом сказать не может по понятным причинам, чтобы не нарушить баланс сетевых альянсов, а я могу, так как хочу видеть Россию снова великой. Поэтому я мог написать уже в 2006 году в статье «Путин об империи: опыт дешифровки»: «Irredenta terra — неосвобожденная земля. Просто прислушайтесь к своему восприятию Крыма, и вы поймете, что это значит в рамках воображаемой географии».