«Если ты все еще намерена очистить мое доброе имя, поторопись. Родители Хансы только что угрожали убить меня гаечным ключом».
Это выглядело несколько мрачнее, чем я рассчитывала, и я добавила:
«Кстати, извини. Хреново, когда твоя лучшая подруга оказывается такой сволочью, да?»
«Нет, правда – извини».
Но она так и не ответила. Когда я вошла в лобби отеля, Феликса за стойкой уже не было – его сменила женщина с розовыми волосами, которую я до сих пор не видела. Даже брови и ресницы у нее были цвета жвачки. Она напоминала торт в витрине кондитерской – только такой торт, который сам может укусить. Когда она заметила меня, скучающее выражение ее лица сменилось настороженным. В руке у нее был телефон, и я не сомневалась, что она меня фотографирует. Уже стоя перед закрывающейся дверью лифта, я бросила на нее злобный взгляд.
В лифте у меня заложило уши. Пока он полз вверх, давление поднималось, а когда двери открылись, резко покатилось вниз, как яйцо со стола. Я постаралась поскорее стереть из памяти и боль, и странное ощущение, возникшее, пока давление нарастало – как будто я вот-вот что-то услышу. Как будто, если прислушаться как следует, до меня долетят слова.
Коридор был пуст, как всегда, и я вдруг задумалась о том, кто же спит за этими дверями. Кто там читает, или смотрит в стену, или ждет чего-то невероятного? Страшно ли им? Злятся ли они? Пытаются ли они тоже выяснить правду?
У себя в номере, перед тем как идти в душ, я на всякий случай заглянула под кровать и в шкаф – хватит с меня на сегодня одного суда Линча. Душ был такой холодный, что у меня перехватило дыхание, но когда я вышла, то увидела, что все зеркало запотело. Я замерла, все еще стоя одной ногой в душевой кабинке: на затуманенном стекле большими, острыми, будто сложенными из зубочисток буквами было выведено: ТЫ НЕ СЛУШАЕШЬ.
Несколько секунд я смотрела на эту надпись, а потом вся разом покрылась гусиной кожей – даже больно стало. Ударившись локтем, я рванула с крючка полотенце, обмоталась им и выскочила из ванной. Натянула одежду прямо на мокрое тело (удивительно мерзкое ощущение) и со всех ног бросилась в лобби.
Та розоволосая, что меня фотографировала, все еще сидела за стойкой. Когда я подошла, она взглянула на меня с некоторой опаской, но и с любопытством.
– Привет. В этом отеле есть призраки?
Напряжение с ее лица пропало.
– Да. Конечно, есть.
– А чьи это призраки?
Теперь взгляд у нее стал насмешливо-недоверчивым.
– Как чьи? Наши же. Из Сопределья. Ты что, думаешь, здесь только живые селятся?
Да, бывшие персонажи приводили с собой призраков. По большей части в переносном смысле: воспоминания о тех, кто не сумел сюда добраться или отказался уходить. Отголоски наших сказок, память обо всем, что мы сделали или не сделали, когда Пряха еще держала нас в руках.